Почти нормальная семья

– Но Крис – негодяй, который заслуживает того, чтобы гореть в аду. То, что он сделал со мной… Об этом вы можете прочитать в полицейском протоколе. У меня нет сил еще раз все это рассказывать. Все равно это уже не имеет значения.

– Ради Маргареты…

– Мне нет до нее дела. Я не сожалею, что Крис умер.

Взгляд ее был холоден как лед. Было очевидно, что она говорит это очень серьезно, – впервые я подумал, что она, возможно, все же причастна к убийству. Может быть, преступников несколько? Может быть, она наняла киллера?

– И я нисколько не удивлена.

И снова я использовал молчание как стратегию, выжидая, когда она продолжит.

– С ней он наверняка проделывал то же самое.

Я изо всех сил сдерживал любопытство, сложил руки и смотрел на нее, но на этот раз продолжения не последовало. Линда сжала губы и устремила взгляд в окно.

– С кем? – спросил я наконец.

– Со Стеллой. С той, которая его убила.

Что она имеет в виду? Откуда ей известно имя Стеллы?

– Она всего лишь подросток. И она сделала то, что я должна была сделать давным-давно.

Я не мог отогнать от себя эту картину. Блестящий нож, которым наносят удар за ударом. Красивая улыбка Кристофера Ольсена, сменяющаяся гримасой боли. Оглушенный, я пытался исключить из этой сцены лицо Стеллы. Все это просто не может быть правдой.

– Почему вы так говорите? – выдавил я из себя.

– Что именно?

– Что его убила Стелла?

Линда с удивлением взглянула на меня:

– Ведь ее за это арестовали.

– Вы ее знаете?

Она покачала головой:

– Но я надеюсь, что ей удастся выкрутиться.

Я буквально лишился дара речи. Неужели правда, что Кристофер Ольсен напал на Стеллу или подверг ее каким-то издевательствам? Тогда почему она ничего не рассказала полиции? А что, если во всей этой истории Стелла является настоящей жертвой?

– Как чувствует себя Маргарета? – спросила Линда Лукинд.

Погруженный в свои мысли, я не успел ответить.

– Должно быть, ей сейчас тяжело, – проговорила Линда. – Собственно, мне нравилась Маргарета. Вернее, я ничего против нее не имела. Ко мне она всегда была добра. Не ее вина, что Крис психопат.

– Нет, не ее вина, – согласился я, но внутри засомневался.

Разве Маргарета совсем ни в чем не виновата? Как-никак она его мать.

– А что говорит Станни?

Я почесал затылок. О ком это она?

– Станислав? – продолжала Линда.

Ее взгляд вдруг стал суров и строг.

– Вы сказали, что представляете семью Ольсен. Вы что, не знаете, кто такой Станислав?

– Да нет, само собой, знаю.

Линда отодвинула стул и сделала несколько резких шагов назад:

– Кто вы такой? Вы так и не представились.

– Правда?

В моем сознании сразу возникло имя, но что-то мешало мне его произнести. Сколько раз можно лгать? Рано или поздно пересекаешь границу допустимого, каким бы благим целям ни служила ложь.

– Я хочу, чтобы вы ушли, – сказала Линда.

Она отступила к стене за большой стеклянной вазой. Теперь она точно напугана. Но в ее глазах мне почудилось и нечто другое – она в одном шаге от безумия.

– Я немедленно ухожу, – сказал я и поспешил к двери. – Спасибо, что согласились уделить мне время.

Она встала на пороге, пристально глядя мне вслед. В руке она держала телефон, готовая позвонить одним нажатием на кнопку.

Я присел в узкой прихожей, чтобы надеть ботинки. Завязал один шнурок и собирался взяться за второй, когда мой взгляд упал на полку для обуви, стоявшую рядом. Там было семь-восемь пар обуви, но мое внимание привлекла одна из них.

Дрожащими руками я сумел завязать второй ботинок и снова бросил взгляд на полку. Сомнений быть не могло. На полке стояли туфли абсолютно такой же модели, как у Стеллы. Возможно, даже того же размера. Те самые туфли, оставившие отпечатки в песке на месте преступления. Те самые, которые были на убийце Кристофера Ольсена.

30

Я почти бегом шел по городу, а мысли в голове более всего напоминали растревоженное осиное гнездо. Стало быть, у Линды Лукинд есть пара обуви такой же модели, что и у Стеллы. А этот взгляд, когда она отступила к стене! Растерянный и отсутствующий и, кроме того, исполненный ненависти. Слишком сильно она смахивает на человека, у которого случаются вспышки ярости. От мысли о том, что Кристофер Ольсен мог подвергать Стеллу насилию, у меня заболел затылок. Это был вполне реалистичный сценарий. Неужели этот мерзавец сделал Стелле больно? Я прибавил шагу, громко топая ногами по асфальту. Только бы это было не так. С другой стороны, нетрудно представить себе бурную реакцию Стеллы, вспышку слепого гнева, нож, случайно оказавшийся под рукой. Но почему именно там? Возле дома, на детской площадке? И откуда взялся нож? И почему же тогда она не рассказала полиции все как было?