Почти понарошку (СИ)

Она послушно отхлебнула. Было горячо, сладко и терпко одновременно. И еще пробивался посторонний спиртовой привкус. Даша фыркнула и подняла на него глаза.

- Лечите или травите? – голос звучал напряженно, но вместе с тем истерить она уже явно не собиралась.

- Клятва Гиппократа не в счет? – улыбнулся он в ответ. – Пейте, пейте. Не отвлекайтесь.

Даша сделала еще несколько глотков и поинтересовалась:

- Пустырник?

- Типа того. Вам успокоиться надо.

- Надо. А сами?

- Сначала женщины и дети.

- Можно подумать, вы каждый день людей сбиваете, - хмыкнула она. Ее лоб смешно наморщился, и она казалась бы жутко серьезной, если бы не взъерошенный вид.

- Приятно слышать, что не похож на злостного нарушителя общественного порядка. Вы как себя чувствуете?

- Вам честно или вежливо?

- Желательно честно.

- Терпимо. Колотит, но вы же уже обеспокоились лекарством. Пройдет… Который час?

- Вы куда-нибудь опаздываете? Дома ждут?

- Нет… Нигде не ждут… Везде опоздала, - хихикнула Даша. – Так что к лучшему даже все. Вы же меня потом все равно отвезете?

- Отвезу. Потом. Тем более, велосипед еще не осмотрен, - улыбнулся Герман в ответ.

- Да… тот еще пациент. Максимум – раму погнула.

- В любом случае – это моя вина. Будем реанимировать.

- Вообще-то, это я на вас наехала, - усмехнулась Даша. - Так что квиты. А вот вашего имени я с перепугу не запомнила.

- Что и не удивительно. Я – Герман.

- Даша, - снова представилась она и коротко рассмеялась. – Даша Чугай. Живу на пересечении Толстого и Журавлева.

- Я помню. Вы отдохните пока, да?

- Да я и так отдыхаю.

- Тогда не буду вам мешать.

И в третий раз Герман оставил ее одну, отправившись в сарай, где Лев Борисович развел бурную деятельность. С террасы был приволочен большой стол, на котором в данный момент нашли временное пристанище ящики с инструментами и богатейшей коллекцией болтиков и шурупчиков. Газонокосилка благополучно стояла посреди заднего двора, просто на земле. Лев Борисович шебуршал и лязгал садовым инвентарем внутри сарая. Выглядел увлеченным и умиротворенным одновременно.

- Царь Кощей над златом чахнет, - хохотнул Герман, окинув быстрым взглядом открывшийся ему пейзаж.

- Спасибо хоть не Степан Плюшкин, - хмыкнул Лев Борисович. – Что-то ты быстро.

- Да не доехал, - Герман с равнодушным любопытством рассматривал сокровища дядьки. – Пришлось вернуться, и я не один. С гостьей.

- Корми сам, не маленький.

- Покормлю, если захочет. Ты чем тут занимаешься? С места на место хлам перекладываешь?

- Хлам у каждого свой! А у кого-то вся жизнь – хлам, – невозмутимо сообщил дядя, извлекая из недр сарая спиннинг. – О! На рыбалку, кстати, сходить не хочешь?

- Выпить и дома можно. И не говори, что рыбалка успокаивает.

- Меня успокаивать не надо, ареал моего обитания крайне далек от нервных потрясений. Поставлю вопрос иначе: рыбы хочешь? В прошлую пятницу полведра карасей наловил.

- Кому скормил? Кота завел?

- Обижаешь. В морозилке.

- Ясно. Уху сварим, - Герман перешел к главному. – Дядь Лёв, там у меня велосипед в багажнике. Глянь эту железяку, может, там какой ремонт требуется.

- То есть вместо чая ты приволок мне велосипед на ремонт. А себе – гостью. Может, лучше наоборот, а?

- Велосипед – тебе, а гостью – никому. Потому у тебя есть все шансы, - рассмеялся Герман. – Чай куплю. Мне ее еще домой везти.

- С этого и надо было начинать, - хмыкнул Лев Борисович и соизволил смилостивиться: - Ладно. Мне любопытно. Что случилось вообще?

- Да ничего особенного. Под колеса велосипедистка попалась. Приходится оказывать первую неотложную помощь.

Дядька дернулся и отбросил спиннинг в сторону. Прытко выскочил из сарая, на ходу вытирая ладони о какую-то тряпку. И уже обеспокоенно спросил:

- Сильно зашиб?

- Коленку разбила, - сообщил Герман, шагая за Львом Борисовичем.

- Ах ты ж… Ладно, пошли.

Лев Борисович решительно отбросил в сторону тряпку и направился к входу в дом, вместо того, чтобы мчаться ремонтировать велосипед. Взбежал по ступенькам на крыльцо, быстро разулся и, безошибочно рассудив, ломанулся в гостиную. И только тогда, глядя на свернувшуюся калачиком в кресле пострадавшую, тихонько сопевшую носом, тихо-тихо хохотнул:

- Опять Дашка вляпалась!

- Ты знаешь ее? – удивленно спросил Герман.

- Естественно! Это Козелец. Здесь все друг друга знают хотя бы заочно. А она в библиотеке работает, которую твой дед еще открывал. Это туда я пожертвовал Чехова, Булгакова и Дюма, из-за которых Валентин со мной не разговаривает по сей день, будто он их читал, а я отнял.

- И часто вляпывается? – Герман кивнул в сторону спящей девушки.

- Достаточно. Ладно, вроде, живая. Пойду велик посмотрю. А ты все-таки подумай, чем кормить.

Действие настойки пустырника, помноженное на стресс, продлилось до половины шестого вечера. Все это время Даша благополучно провела на кресле в позе эмбриона, что, естественно, не могло не сказаться. Когда она открыла один глаз, сквозь шторы пробивался золотистый свет заходящего солнца, будто и не было в помине никакого дождя. А спина затекла так, что не разогнуться. И, что хуже, в колене отчаянно пульсировала боль.