Почти понарошку

А Даша растерялась. Скорее от тона, чем от того, что он сказал. Сказанное начало доходить до нее не сразу. А когда дошло, ударило неслабо – а ведь она думала, что бывший больше уже не способен сделать хуже, чем сделал. Молчание затягивалось, пока она пыталась справиться с собой, понимая, что ничего не получится. Потому, когда она заговорила, голос ее был слишком звонким.

- Ну, я рада за тебя, - сказала она трубке. – А чего тогда приезжал-то? Дулась? Не давала?

- Хотел посмотреть, за сколько продалась. Все вы бабы…

- Витя, тебе не стыдно? Ты мне зачем звонишь? Похвастаться? Я за тебя рада! Очень! Остальное – не твое дело. А твоя половая жизнь меня теперь вообще не касается!

- Нет, мне не стыдно. Я к богатенькому мужику в столицу не сваливал.

- Со своим мужиком, независимо от его материальных возможностей, я разберусь сама. Это мое дело.

- Да он поиграется – и бросит. Нужна ты ему, идиотка такая! – хохотнул Витька и отключился. Даша еще некоторое время не убирала замолчавший телефон от уха. Потом медленно отложила его в сторону и обессиленно вздохнула. Так паршиво ей не было, даже когда она поймала его на горячем. Столько времени прошло, а, оказывается, до сих пор больно, если разбередить.

Дальнейшее было похоже на дурацкий сон. Захлебываясь слезами, она рылась в Герином баре. Отыскав коньяк, приволокла его на кухню. Доставая из подвесного ящичка стакан, едва не свалилась со стула. В итоге осколки валялись по всей кухне, а Даша, только чудом не порезавшаяся, сидела за столом, продолжая рыдать. Понемногу успокаиваясь и постепенно отключаясь. До тех пор, пока не пришел Герман.

- А ведь я тогда к нему ехала на велосипеде. Мириться, - пробормотала Даша, продолжая выговариваться.

- Лучше бы доехала, - брякнул Герман.

Даша подняла на него несчастный взгляд и свистящим шепотом проговорила:

- Думаешь? Чтобы потом всю жизнь слушать про закомплексованную дуру?

- Рассосалось бы…

- Вряд ли… У нас все было как-то… Наверное, я сама виновата, чего-то же ему не хватало. Хватало бы – не было бы Людки.

- Ну, может, чего и не хватало. Сильно, что ли, закомплексованная?

- Откуда я знаю! – взвилась Даша, но тут же погасла. А потом, всхлипнув, совершенно безнадежным голосом сообщила: - Он у меня первый был. В апреле замуж позвал, и как-то само все получилось. Я с ним почти ничего не чувствовала, что в книжках пишут. Все, больше ничего не скажу. Ты прав, надо было мириться, пока предлагал.

Даша встала из-за стола и равнодушно посмотрела на осколки. Отвернулась к мойке, чтобы достать веник. Но плечи ее снова затряслись едва сдерживаемым рыданием.

- Вот и не реви! – рявкнул Герман.

Даша резко обернулась и вскрикнула:

- Да, я реву! Я не танк, ясно? Я живой человек, у меня чувства есть! Он меня унизил! Мне плохо! Получается, меня любить нельзя, со мной можно только чтобы папа дешево запчасти возил, или кому-то назло! Для остального я не гожусь, потому что закомплексованная дура! Или танк – еще лучше!

Она прошлепала обратно к столу, взяла свой стакан, добавила в него коньяка и резко опрокинула в себя.

- Ты бы закусывала, - рассмеялся Герман, наблюдая за ней. – Развезет!

Даша только зло зыркнула глазами. И через мгновение остатки коньяка из ее стакана были на его рубашке. Герман внимательно посмотрел на расползающееся мокрое пятно, бросил быстрый взгляд на Дашу, застывшую со стаканом в руке. И принялся медленно расстегивать пуговицы.

- Тебе же стирать, - он продолжал усмехаться, выдергивая рубашку из-за пояса брюк. – А потом еще гладить. А если не отстирается, новую побежишь покупать? А если это моя любимая рубашка? Ее Юлька покупала…

И комок бледно-сиреневой ткани полетел в Дашу. Она шумно выдохнула, скользнула взглядом по его груди, покрытой негустой порослью рыжеватых волос, по животу к паху, где от пупка вниз уходили редкие волоски, к застежке брюк. Сглотнула резко подкативший к горлу ком. Но была слишком разъярена, чтобы испытывать смущение.

- Какая трагедия! – прошипела она. – Юлька покупала! Дорого как память, да?

- Дорого! – зло сказал Герман, поднялся и, опершись на стол, навис над Дашей.

- Ну прости. Не хотела тебя огорчать. Отстирается, будет как новая. В крайнем случае, будешь носить ее дома.

- В крайнем случае, дома я предпочитаю ходить без рубашек, - выдохнул он ей в лицо.

- Да? И зачем было сдерживать себя столько времени, если предпочитаешь? – шевельнула она губами.

В следующее мгновение в них впился рот Германа. Он слабо соображал, что, почему и зачем делает, но остановиться не мог. Крепко схватил Дашу за плечи и притягивал к себе через стол. Даша понимала еще меньше. Только чувствовала, как целует его в ответ, как губы двигаются вместе с его, как ее язык скользит по его зубам. А руки уже отчаянно цепляются за его плечи.