Почти рукописная жизнь

Поскольку в спектакле «+1» у меня несколько переодеваний, микрофоны пришлось даже вшивать в костюмы. Но зато удалось добиться превосходного результата в смысле звука и не испортить визуальное впечатление. Всё, что касается технической и внешней стороны съёмки… Всё получилось очень хорошо. У меня есть вопросы только к самому себе… Но это мои собственные вопросы. Исправить или что-то переиграть уже невозможно…

После записи спектакля отправился в родные края… Давно я так сильно и долго не мёрз! А если быть точным, то так долго я не мёрз никогда. Таких продолжительных и стабильных морозов в Сибири не было давно.

То, что ежегодно несколько раз Сибирь-матушку накрывает сильными холодами, никого не удивляет. Наоборот. Удивляет, если этого не случается. Дня на три-четыре прижмёт… Устроит зима детям дополнительные каникулы – и потеплеет градусов до двадцати пяти – двадцати… Но в этот раз было ощущение, что где-то выставили один режим и некий непостижимых размеров холодильник работает чётко и без сбоев. Причём прилетели мы в Барнаул к самому началу морозов, а улетали из Томска практически в их конце. Ни разу не было теплее –33 С. А в Кемерово в ночь перед отъездом термометр показал гордые –48 С.

Мне часто приходится слышать, проживая на берегах Балтийского моря, мол, в Сибири мороз хороший, сухой, и прибалтийские –10 это всё равно, что сибирские –30°… Ни фига! –30°, они и в Африке –30°. Но главное в сибирских морозах – не то, что сильно холодно, а то, что долго холодно. В Прибалтике –10°—15° постоит несколько дней и отпустит, зато потом разговоров на целый год. А в Сибири…

Но вот что поразительно… Мы прилетели в Барнаул в то утро, когда эти тяжёлые морозы только ударили, и было ощущение, что город замер. Машин мало, людей на улицах ещё меньше. Но прошло буквально два дня – и машин на улицах стало прежнее количество, и люди по городу заходили, и на остановках ожидающие транспорт стояли не так нахохлившись… Мороз не стал слабее, наоборот, температура опустилась ещё ниже, и существенно. Просто день-другой – и привыкли, и приспособились, и пошло-поехало… Но день на шестой морозов я сам почувствовал усталость и увидел её в остальных. Всё-таки сильный мороз – тяжёлая и изнурительная ноша. Эта ноша выражается в большом количестве утомительной одежды, в коротких перебежках от машины к подъезду или от автобуса к работе. Это постоянно сдержанное дыхание, потому что полной грудью такой морозный воздух не вдохнуть. В самые холодные дни можно увидеть, как люди, перед тем как выйти из помещения, глубоко вдыхают и бегут к машине как ныряльщики, а выдыхают, уже сев в прогретый автомобиль.

Трудно работать в затяжные холода. Сотрудники театров существуют в таком режиме, будто включили замедленную съёмку. Зрители сильно опаздывают, а зайдя в тёплое помещение почти сразу если не засыпают, то впадают в полудрёму. Все устают дышать спёртым воздухом, потому что проветрить помещение невозможно… Кстати, удивительный эффект: попробуйте себе представить комнату, в которой холодно и при этом душно. Душно и холодно. Не очень сочетается, правда? Но такое случается в сильные, затяжные холода.

Зато как было красиво: солнечно и при этом туманно. Деревья покрылись толстым слоем инея, окна заиндевели, машины тоже блестели тонким слоем блестящей изморози и давали обильные клубы дыма и пара. Красота возникала какая-то чрезмерная, ненужная человеку красота. Красота, на которую и не полюбуешься. Красота, от которой даже жуть возникала… То есть та красота, которую всякий с радостью поменял бы на невзрачность ранней весны с потемневшим тяжёлым снегом, слякотью и низким, пасмурным небом.

Каково же было возвращение домой, когда командир экипажа сообщил, что в Калининграде погода хорошая, лёгкий ветер и температура +6 С…

С какой же благодарностью я вспоминаю цветы, которые люди дарили на спектаклях в Сибири. В Томске и Барнауле я видел в окно гримёрной, как цветы несли в театр, замотав их в целый ворох газет. Нескольких секунд на студёном воздухе было бы достаточно, чтобы розы и тюльпаны моментально получили смертельное обморожение. А цветов было много. И были лилии, и каллы, и даже ирисы. Вот только в родном городе Кемерово не было ни одного букетика. Передали в гримёрную две бутылки коньяку, бутылку виски и три бутылки водки, и то – не прямо на сцену, а в гримёрную. Что ж! Кемерово всегда отличался от Барнаула и Томска и уж тем более от Новосибирска внятной суровостью и практицизмом.