Почти рукописная жизнь

Помню, в Кемерово в 1996–1997 годах, когда мой театр «Ложа» объездил все возможные фестивали тогда ещё живого, но быстро умиравшего студийного-театрального движения… Тогда мы активно ездили на международные фестивали, и к нам на премьеры прилетали самые интересующиеся и неленивые критики… В то время мы могли сыграть у себя в городе с аншлагом три-четыре премьерных спектакля, не больше. Зальчик был всего на восемьдесят мест. Наша лучшая работа «Люди в поисках гармонии» была показана публике всего десять раз. Из них трижды – на фестивалях. То есть в Кемерово эту работу посмотрели не более семисот человек, по сути, один полный зал областного драмтеатра.

В Кемерово с гастролями, когда уже ездил по всей стране и когда у меня уже было несколько спектаклей, я приехал ой как не сразу. Руководство театра категорически не хотело предоставлять мне возможность играть на главной сцене родного города. Так что первые спектакли, уже в статусе лауреата «Золотой маски», я сыграл на сцене актового зала университета, который когда-то окончил, – на неподготовленной для спектаклей сцене.

Только тогда, когда кровные связи с городом были разорваны, только тогда, когда странная и непонятная мне ревность у руководства театра прошла, иссякла, заглохла и по каким-то ещё другим причинам, мне дали возможность сыграть в Кемеровском областном драматическом театре имени Луначарского. Никто тогда из труппы театра не подошёл… Так, поздороваться, сказать пару слов.

В Калининградском драмтеатре я никого не знаю, и мне решительно нечего с ними делить. У нас никогда не было ни хороших, ни плохих взаимоотношений, нет и не может быть взаимных обид или хотя бы разногласий. Мы просто берём этот театр в аренду, как любые московские или питерские антрепризы. Но за полгода для меня в драмтеатре не нашлось и дня. Столичные спектакли за это время шли на калининградской сцене, не буду говорить – хорошие они были или плохие. Не знаю. Не важно. Но мне под любыми предлогами отказывали. В это с трудом поверят жители Екатеринбурга, Нижнего Новгорода или Самары, где я играю намного чаще, чем в городе, где живу. Я в Хабаровске играю больше спектаклей, чем в театре, до которого мне полчаса идти пешком. Мне удаётся сыграть в Калининграде, городе, где живу, работаю, где живут мои родители и дети, не более раза в сезон. И это всегда требует каких-то непонятных, нецивилизованных разговоров, экивоков, прогибов. Мне было бы проще вообще не играть в Калининграде, потому что это связано со сложностями, каких у меня в других городах не бывает. Но я хочу быть не виртуальным жителем города, который очень люблю и всячески, как могу, пропагандирую. Мне это важно, чёрт возьми!.. Однако я понимаю, что, переедь я на постоянное место жительства в любой из мной перечисленных городов, там вскоре начнутся те же проблемы, что были у меня в Кемерово и что есть сейчас в Калининграде.

А в пятницу у меня уже состоится спектакль в Москве; потом Питер, Минск, а в марте – Поволжье… В следующий раз за литературу смогу взяться только летом, зимой нынче мало успел сделать. Несколько заметок, около десятка текстов для нашего альбома с «Мгзавреби», рассказ, хоть и большой, но всё же не более, чем рассказ. Успел записать три песни. Вот и всё. Планов было больше. Лень смогла прорваться по многим направлениям и одержать много побед. Оцениваю использование времени в январе и феврале как неэффективное.

На прошлой неделе были сплошные дни рождения. У многих друзей, родственников… В пятницу исполнилось 65 тёще, вчера три года исполнилось Машеньке. Она его пока ещё не ждала. Но вчера ей так понравились подарки, задувание свечек и повышенное внимание, что следующего она будет ждать наверняка. Удивительно, как много знакомых родились в конце января и первую декаду февраля. Вот что значит дети майских праздников. А май, в сущности, уже совсем скоро.

13 февраля

Завтра лечу в Москву. Начинаются рабочие будни… Позавчера сыграл спектакль в Калининграде. На нём были родители, друзья, были губернатор, мэр… Были учителя, которые учат детей. Были люди, с которыми я не знаком, но которые ощущают меня соседом, а я ощущаю соседями их. Во многом спектакль был домашним, а значит, гораздо более волнующим и волнительным. Играть спектакли в залах, где я ни с кем не знаком из публики, намного проще, а с точки зрения происходящего события – намного правильнее.

Идеально, когда читатель не знаком с писателем, а зрители – с исполнителем. Никакие личные качества художника, автора, артиста, личные отношения, человеческие подробности и особенности характера не должны вмешиваться в процесс восприятия… Но они постоянно вмешиваются. Даже в момент подписания автографа уже возникают микроскопические, но отношения, которые неизбежно упрощают и обедняют впечатление от книги, спектакля, кино.