Почти счастливые женщины

Мамочка, родная моя! Прости меня за все, умоляю! Ты у меня самая близкая! Самая родная и самая любимая! Лучше тебя нет! Прости меня, а? Я знаю, что я плохая… Даже ужасная! Но я совсем потерялась…

И мне очень худо… прости.

Аля села на кровать. Девочка моя, бедная девочка! Самая любимая, самая-самая! Это не ты плохая, а я! Я встала в позу, решила тебя воспитывать. Читала морали, вместо того чтобы просто обнять тебя и пожалеть! Или вместе в тобой порадоваться или поплакать. Это так кажется – опыт, знания, возраст. А на деле… на деле мы все дураки. И даже моя преумная Вика, что говорить про меня…

Открыла треть. эсэмэску. Ну разумеется! Вот только этого нам не хватало! Владимир Петрович, кандидат исторических наук. Что, снова о наших баранах? Волнуется, нервничает, что пропадут ценнейшие билеты, все ясно.

Уважаемая Алевтина Александровна! Простите за назойливость! Ну и вообще простите – дело в том, что я неожиданно попал в больницу по «Скорой». Приношу свои извинения за срыв мероприятия. Впрочем, билеты целы – в отличие от меня. И если хотите, то найду способ Вам их передать! Ведь жаль, если они пропадут, верно?

В.П.

Вот оно как… Аля застыла в руках с телефоном.

Вот так, дорогая. Ладно, бери себя в руки и действуй, как ты привыкла. Не раскисай.

Первое – дочь. Разумеется, это главное. Самое главное.

Взяла телефон.

Позвонить или написать? Написать. Говорить она точно не сможет – будет реветь. Обе будут реветь.

Анька, родная! прости. Ты ни в чем не виновата, не нервничай и спокойно работай – завтра, крайний срок послезавтра, дезертир вернется к обязанностям.

Позвони, когда сможешь. Или когда захочешь. Да, когда соберусь в Кратово – напишу. Чтобы мы встретились. Можем на вокзале или на Сретенке, у твоего офиса, в общем, где тебе удобнее. И я отдам тебе ключи. Все.

Це, лю, ску!

Посидела, раздумывая. А Вика права! Он ей нравится, этот Владимир Петрович. Но в этом неловко, даже страшно признаться – не только подруге, но и самой себе.

Она набрала телефон историка. Тот, к удивлению, тут же взял трубку:

– Алевтина Александровна, не ожидал!

Да нет, все в порядке, так, ерунда! Спасибо за беспокойство! Вы надумали, да? Я про выставку. Я позвоню соседу, у него есть ключи от моей берлоги, и он подвезет вам билеты.

Что? Простите, не понял…

Вы не про билеты? Что-что? Навестить? Да что вы, какое там «навестить»! Разве я могу это допустить? Чтобы вы, да в больницу.

Аля рассмеялась:

– Вы, Владимир Петрович, поэт: «навестить, допустить»! Рассмешили, ей-богу. В общем так, – в голосе появились командные строгие нотки. – Пожалуйста, номер больницы и отделения. Да, и еще – что вам можно? А про часы посещения я все знаю, с пяти до семи. Все-все, мы закончили! До свидания! При чем тут мое личное время? Мы же коллеги!

«До свидания»… Да уж, хорошенькое свиданьице в отделении неврологии!

Так, что еще? А, продукты! И еще позвонить Вике! История с билетами на самолет должна как-то закончиться. Предполагая скандал, Аля дала слабину – это вечером, да.

Не все сразу. Как говорила бабушка, давай себе передых…

А сейчас – дела. Да, дела. Она оглядела комнату. Пыли в два пальца. И почему? Окна были закрыты.

Итак, влажная уборка, потом магазин. Что еще? Дома всегда найдутся дела. Дальше – проведать коллегу и звонок Вике, ага.

Ну а завтра – на дачу, к внукам. Как она любит ее, эту дачу! И как скучает по внукам!

А перед дачей свидание с дочкой, чтобы отдать ей ключи.

Кажется, все…

Все – на ближайшие дни.

А что там дальше – кто знает?

Просто не надо думать о плохом, вот и все. Что там будет и как… Будем решать и разбираться по мере поступления, как говорила мудрая ба, – не забегая вперед.

И по всему получается, что она счастливая женщина. Как говорит умная Вика, «мы с тобой, Алевтина, почти счастливые женщины». Ведь все сразу не бывает, правда?