Почти серьезно…и письма к маме

Как в кино, так и в цирке работа моя нередко связана с собаками. Став коверным, я получил письмо от своего приятеля, жонглера Игоря Коваленко. У него две страсти: марки и собаки. В письме Коваленко писал, что придумал для нас с Мишей смешную репризу и выдрессировал для этого одну из своих собак. Через некоторое время мы встретились в Москве. Реприза, которую придумал мой товарищ, действительно оказалась смешной, и через неделю мы с Мишей ее исполняли. Героем репризы был ярко-рыжий ирландский сеттер Люкс, который незаметно подкрадывался, снимал с меня шляпу и убегал с ней за кулисы. В карманы пиджака и брюк я прятал различные шапки, которые надевал после каждого похищения. Суть репризы в том, что я не подозревал в воровстве собаку и обвинял во всем партнера, который сидел на барьере и смеялся. В финале репризы, когда между нами назревал скандал, я обнаруживал настоящего похитителя.

Люкс — удивительный пес. Создавалось впечатление, что работа на манеже для него великое удовольствие. В цирке его любили все, не говоря уже, конечно, о нас.

Помню случай, который всех потряс. В репризе «Похищение шапок» Люкс обычно стремительно бежал из-за кулис ко мне, сидящему на стуле к нему спиной, и, снимая с головы шляпу, с силой толкал меня передними лапами в плечи. На одном из спектаклей Таня и Игорь, которые держали собаку за занавесом и выпускали на манеж, вдруг увидели, что Люкс, как обычно, стремительно бросился ко мне, но, не добежав метра два до стула, внезапно резко остановился, а потом тихо, словно на цыпочках, подошел ко мне сзади, положил лапы на спинку стула (а не на мои плечи, как делал обычно) и осторожно, как стеклянную хрупкую вещь, снял с моей головы шляпу и медленно с ней пошел за кулисы. Дальше реприза не пошла. Все недоумевали, что могло случиться с Люксом. А случилось вот что: я как сидел на стуле, так и остался сидеть. Со стулом меня, к великому недоумению публики, и унесли с манежа. За минуту до подхода собаки острая боль пронзила мое тело. Очередной приступ радикулита! Я сидел, превозмогая боль, с ужасом ожидая толчка Люкса. А собака каким-то необъяснимым чутьем поняла, что мне плохо, и не причинила боли.

После этого мы окончательно уверовали в сверхгениальный ум Люкса.

Героем репризы был сеттер Люкс.

Игорь Коваленко часто говорил:

— Ну вот, состарится Люкс, где я найду такую собаку?

Но Люкс не успел состариться. Он умер в расцвете сил.

Ночью дежурный конюх позвонил нам домой и сказал, что с Люксом плохо. Мы приехали в цирк и увидели, что собака умирает. Пока ездили за врачом и поднимали его с постели, собаки не стало.

Причина смерти показалась загадочной, и утром мы решили отвезти Люкса на вскрытие в ветлечебницу. Из груды досок во дворе вытащили старый лист фанеры, положили на него собаку и погрузили в машину. Игорь Коваленко плакал, как ребенок. Час ожидали мы результата вскрытия. Потом вышел врач и сообщил, что собака погибла от заворота кишок.

— Фанерку возьмите, — сказал санитар, подавая нам лист фанеры, на котором мы привезли Люкса.

Глянул я на фанеру и обмер: на грязной поверхности ее нарисованы черной краской шляпа и тросточка, а через весь лист надпись: «ЕНГИБАРОВ». Это был кусок фанеры от упаковочного ящика клоуна Леонида Енгибарова, которого уж год как не было в живых.

— Вот как все переплелось, — грустно заметил Игорь.

Маленьким я с завистью смотрел на детей своего возраста, работающих в цирке. Они мне казались счастливейшими детьми, недосягаемыми, удивительными. А я по сравнению с ними обыкновенный мальчишка. Только потом я понял, что, в общем-то, это дети, которые во многом лишены детства: игр, забав, безмятежности. Недаром в цирке дети взрослеют раньше своих сверстников.

Интересно наблюдать смену поколений. Отец и мать работают в цирке. Их дети с малых лет начинают репетировать, а потом принимают участие в номере. В двадцать лет это уже профессиональные артисты, и родители начинают им помогать, ассистировать, следить за реквизитом. Никого в цирке не удивляет, что отец или мать — ассистенты в номере у сына. Это в порядке вещей.

Цирк живет круглосуточно. За два часа до начала спектакля в длинную узкую комнату под зрительными рядами приходят женщины. Неторопливо отложив сумочки, сетки с продуктами, они переодеваются в форменную одежду — красные кофточки и юбки. Это билетеры и контролеры. Прежде чем пустить публику, они должны открыть все двери, проветрить зал, протереть влажной тряпкой каждое кресло (за время репетиции сколько пыли налетело на них!) и уже потом впустить зрителей.