Почти серьезно... (С иллюстрациями автора)

Сегодня встретил Веру Сербину и вспомнил ее неповторимый номер «Танцы на проволоке». Сколько обаяния, огня у этой артистки! За 15 лет работы в цирке я такого приема у зрителей не видел. Когда Сербина заканчивала номер русским танцем, во время которого легко, как птица, скользила по проволоке, зал буквально ревел от восторга. Некоторые зрители в ажиотаже вставали с мест.

(Из тетрадки в клеточку. Октябрь 1964 года)

Я начал работать в цирке, когда роль коверного клоуна стала одной из основных в представлении. А такие «киты», как Карандаш. Константин Берман, Борис Вяткин, считались в любой программе аттракционом, и директора цирков «дрались» за них.

Конечно, каждый коверный хотел бы показывать репризы на абсолютно свободном манеже. Некоторые клоуны выжидают за кулисами, пока униформисты освободят манеж. И только потом выходят и показывают репризы. Мы с Мишей на это не идем. Мы же заполняем паузы! Программа, если задержать наш выход, потеряет ритм и в целом проиграет. Поэтому у нас в запасе есть репризы, которые мы можем исполнять в любой обстановке.

Публика хорошо реагирует, когда после выступления какого — нибудь артиста мы показываем пародию на его номер. Так, после «Высшей школы верховой езды» мы выходим с репризой «Лошадки», которую исполняем, выезжая на бутафорских лошадках. Есть у нас и мимическая сценка «Перш». Ее мы показываем после номера артистов, балансирующих на лбу большим першем — шестом, на котором исполняются сложные трюки. Мы появляемся на манеже, неся на плечах длинный шест, и своими приготовлениями настраиваем публику на то, что сейчас повторим сложный трюк только что выступавших артистов. Не спеша снимаем пиджаки, пробуем крепость шеста, после чего я устанавливаю его себе на лоб. Прежде чем начать влезать на перш, Миша, надев на себя пояс с лонжей, подходит к униформистам.

Смахнув слезу, он печально пожимает всем руки, как бы прощаясь перед, возможно, смертельным трюком. Потом подходит ко мне. В оркестре звучит барабанная дробь. А я неожиданно ложусь на ковер вместе с шестом, и Миша старательно ползет по нему.

Реприза примитивная. Но в зале смеются.

По-разному люди воспринимают юмор. Помню случай, который произошел со мной в жизни. Как-то я прочел в журнале «Крокодил» анекдот:

«Полисмен. Почему вы превысили скорость? Вы мчались по шоссе как угорелый!

Автомобилист. Простите, сэр, но у меня испортились тормоза, и я спешил отвезти машину в ремонт».

Спустя несколько дней я ехал на машине в аэропорт Внуково. В спешке не заметил знака ограничения скорости. Вдруг вижу: поравнялся со мной мотоцикл ГАИ, и пожилой старший лейтенант показал мне жезлом, чтобы я встал у обочины. Начало нашего разговора было как в анекдоте:

— Почему вы превысили скорость? Ваши права.

Надеюсь юмором растопить сердце блюстителя порядка, протягивая документы, я решил ответить ему словами анекдота:

— Да понимаете, товарищ старший лейтенант, у меня испортились тормоза, и я спешу на станцию обслуживания.

Инспектор посмотрел на меня серьезно и, возвращая права, деловито сказал:

— Тогда давай поезжай быстрее, — сел на мотоцикл, развернулся и уехал. Я только рот раскрыл. Весь заряд юмора пропал даром.

Так и с репризами бывает. Вроде смешная, хорошая реприза, а «не проходит». Меня всегда восхищало, что в старых классических клоунадах нет ничего лишнего Все в них смешно. Они как круглые камешки, гладко отшлифованные морским прибоем. И это потому, что над ними работало не одно поколение клоунов. Да и у нас, прежде чем новая реприза по — настоящему зазвучит, ее нужно «прокатать» на публике сто, а то и двести раз. Только тогда мы считаем, что реприза доведена.

Глядя на этот рисунок, я подумал: наверное, такую ситуацию можно использовать в цирке, и с тех пор часто вспоминал об этом, надеясь придумать новую репризу.

Помню, в Калинине я покупал на рынке капусту. Продавец, молодой парень, взвесил кочан и, протянув его мне, сказал:

— Ровно килограмм. Точно, как в аптеке!

Вспомнив карикатуру, я решил пошутить:

— Сейчас проверим.

Взял кочан в одну руку, а гирю в другую. Руку с гирей опустил вниз, а с капустой приподнял и говорю:

— Недовес.