Почти смешная история

– Значит, из-за меня вы бросили преферанс?

– Из-за вас одно беспокойство. – Мешков не глядел на Илларию. Он поглядел на афишу, которая висела у входа в кинотеатр. – Вас нету, а все равно у меня сплошная нервотрепка!

– Может, вы по мне скучаете?

– Никогда! – заверил Мешков. Теперь он увидел, что штакетник у входа на Южную трибуну, чуть правее кинотеатра, был раздвинут. И, не дожидаясь ответа Илларии, Мешков втиснулся в узкий проход. Иллария за ним. – И давайте договоримся, – продолжал Мешков. Он продирался сквозь заграждения. – Я думаю, так будет лучше. Вы ко мне не приходите, я вам не звоню, мы друг друга не ищем.

Иллария даже развеселилась:

– Чтоб это сообщить, вы разыскивали меня с такими трудностями? Вы непостижимы!

Сейчас они прошли на трибуну и оказались одни на всем стадионе. Они стояли между одиннадцатым и двенадцатым рядами, и было непривычно тихо, поразительно тихо. Они смотрели на поле стадиона, застеленное огромным брезентом, и на безжизненные сетки на футбольных воротах. Мешков достал из кармана газету, расстелил ее на деревянной, облезлого голубого цвета трибуне, и они присели рядом.

Они опять помолчали, самую малость. Потом Мешков усмехнулся и предложил:

– Скинемся по рублику? Вы за каких будете, за синих или за белых?

Иллария тоже усмехнулась:

– Скинемся! А вы за каких?

– Я за синих!

– Тогда я тоже буду за синих!

– Да нет, – покрутил головой Мешков, – мы должны болеть за разные команды! Вы будете болеть за белых, белых!

– Я буду за белых, белых! – повторила Иллария.

Оба улыбнулись.

И тут возле них возник служитель и грубо спросил:

– Вы еще как сюда попали? Посторонним запрещено! Уходите!

Иллария и Мешков покорно встали и ушли. Они снова гуляли по асфальту, густо закиданному листьями. И уже возле метро Мешков поинтересовался:

– Вы куда едете?

– Снова в Древнегорск!

– Меня туда силой не затащишь! Вы поймите, я люблю свою бродячую профессию, люблю таскаться со стройки на стройку, вокзалы люблю, аэродромы. Сидишь себе на скамейке, жуешь бутерброд, а самолета все нет… Это моя привычная жизнь. Я не оседлый. Я не могу ходить с женой в кино и к родственникам…

Иллария резко повернулась, сделала несколько быстрых шагов, толкнула тяжелую дверь метро и исчезла.

Иллария вернулась домой и с порога крикнула:

– Ты знаешь, Виктор Михайлович приедет ко мне в Древнегорск!

– Только этого нам не хватало! – отозвалась Таисия Павловна.

Виктор Михайлович Мешков возвращался домой. Сейчас он был убежден, что правильно порвал с Илларией и что не будет испытывать никаких угрызений или сожалений. Чтобы еще более убедиться в этом, он прихватил бутылку сухого вина, торт «Подарочный» и в подъезде собственного дома повстречался с Толей. Мешков собрался захлопнуть дверь лифта, однако Толя ему помешал:

– Меня обождите, пожалуйста! – И поздоровался: – Добрый вечер!

– Стоп! – Мешков не пускал Толю в лифт. – Ты когда-нибудь занимаешься в своей аспирантуре?

– Изредка.

– Мне не нравится, что ты женатый!

– Мне тоже!

Сверху закричали: «Лифт отдайте!»

– Сегодня я хочу побыть с дочерью наедине!

– Я должен с вами подружиться, – искренне пояснил Толя. – Вы должны понять, что я хороший, и поэтому я, как всегда, посижу во дворе!

Он сам захлопнул Мешкову дверь лифта. Когда Мешков пришел домой, то торжественно водрузил на стол вино и торт «Подарочный».

– Маня, у меня тут событие, в общем-то, даже не событие, одним словом, гора с плеч, а может, и не гора с плеч, словом, надо отметить.

– Хорошо, папа, – согласилась Маша и поглядела на часы. – Только давай обождем Толю, он должен прийти с минуты на минуту!

У Мешкова перехватило дыхание.

– Он сегодня уезжает в Златоуст, с женой разводиться… – добавила Маша.

– Он уже пришел…

– Он во дворе?

– Во дворе, – кивнул Мешков. – Ему нравится наш двор.

Если в Москве еще выпадал и таял снег, то в Древнегорск зима пришла всерьез, снег лежал плотно, ветер дул ледяной, пронизывающий, и поэтому у Таисии на этюде был такой вид, что прохожие вздрагивали. На голове шапка-ушанка, тесемками завязанная под подбородком, через лицо повязан серый оренбургский платок, только глаза виднелись.

Одета Таисия была в овчинный тулуп, на ногах валенки, на валенках галоши. Писала Таисия Павловна церкви, которые зимой особенно светлы и чисты.

Таисия отчаянно била кистью по картине и не заметила, как подбежала Иллария.

– Тася, ты с ума сошла, мы ведь уже опаздываем на поезд!

– Кофе принесла? – с трудом выговорила художница.

– Какой кофе? Давай скорей сворачивайся! Ты совершенно окоченела!

– Вранье! – возразила Таисия. – Когда я пишу, я никогда не мерзну!

Приближался к Москве скорый поезд.

Бежали за окном белые пейзажи.

Таисия и Иллария стояли в коридоре у окна.

– Раз он не приехал, не написал, не позвонил, – говорила Иллария, – значит, действительно все…

– Он тебе не пара!

– Да, он мне не подходит, точнее, я ему не подхожу. Я ему не нравлюсь, вот в чем закавыка…

– Ты само загляденье, – вспыхнула Таисия. – Просто он не мужчина, а так… солома!

– Пойдем я достану чемодан!.. – Иллария прекратила разговор и вошла в купе.