Почти цивилизованный Восток (СИ)

Украшения найдутся у Эдди. Да и у Чарльза быть должны, если я хоть что-то понимаю. Но там пока пошлет, пока привезут… успеют ли? А Эдди из города взял немало, а они там золото любили. Как матушка сказала? Дорого, богато и вульгарно? Хотя… последнее – не совсем правда. Но если с платьем.

Я вздохнула.

И вздохнула снова. И…

- Мама, а ты… ты не станешь говорить, что леди в таком месте не место?

По-идиотски получилось.

- А ты послушаешь?

- Наверное, нет. Я и сама… знаю. Что если кто увидит. Узнает… то скандал случится. И потом не отмоемся. Ни я, ни Чарли…

- Именно.

- Но и оставить их…

- Нельзя, - согласилась матушка. – А что до остального, то любой скандал со временем забывается. Если же нет… что ж, значит, такова судьба. Девочке, о которой Эдди говорил, надо помочь…

Она потемнела.

Ей ведь не помогли. Хотя, наверное, она бы не сказала спасибо, вздумайся кому влезть. Сперва не сказала бы… а потом? Потом было бы поздно?

- А вот чтобы не узнали, для этого существуют маски. И не только они, - матушка коснулась платья. – Его вот совершенно точно запомнят.

Глава 24 В которой леди совершает глупость

Глава 24 В которой леди совершает глупость

Эдди зубами вытащил пробку из бутылки и глотнул. Закрыл глаза. Укрепляющий эликсир имел отвратительный вкус, да и пах не лучше. Он бухнулся в пустой желудок, и тот съежился, попытавшись избавиться от пакости.

- Ты и вправду думаешь, что ей там место? – Чарльз сидел напротив.

- Нет, - честно ответил Эдди, все-таки справившись с собой.

А сил общение с духами забрало немало. И руки предательски подрагивали. И холодно было. Он давно уже не мерз вот так, изнутри.

- Но если оставить, будет хуже. Она попытается найти. Тебя. Дом. Дом не найдет. Он закрыт…

Эдди потрогал зубы языком. Ныли. Муторно так. Изнутри. Мерзкое ощущение.

- И полагаю, что твое приглашение – своего рода пропуск.

Чарльз вытащил карточку и покрутил.

- Магии не чувствую.

- И не почувствуешь. Там… сложное что-то. Кто бы ни ставил, он был мастером. Но систему сломали. Раз войдешь, во второй раз сама пропустит.

Рассказывать сложно. И вообще говорить. Холод отступает, сменяясь слабостью. Еще немного и Эдди уснет. На час. Час у них есть. Хватит, чтобы отдохнуть.

Только…

- Слушай, - мысль была ленивой. – Если девочка умерла, дело бы расследовали?

- Пожалуй.

- Найди мне того, кто этим занимался. Потом. Как все закончится. А за Милли не бойся. Стреляет она отменно. А кого не пристрелит, того спалит ко всем демонам.

Чарли вздохнул и признался:

- Этого я и опасаюсь.

Потом он сказал что-то еще, но этого Эдди уже не услышал. Сон был глубоким, ровным и напрочь лишенным видений. Разве что голова слегка побаливала. Гадство, когда голова болит даже во сне.

- Эдди, - его позвали за мгновенье до того, как он проснулся. – Эдди, вставай!

Он открыл глаз.

Плыло.

Он открыл второй и проморгался.

- Как ты? – с заботой осведомилась Милли.

- Ох… очень хорошо, - спохватился Эдди, заметив матушку, которая устроилась в золоченом креслице. Чарли, переодевшийся в темный костюм, занял второе. И оба они о чем-то мило беседовали.

- Дорогой, - матушка соизволила обратить внимание на Эдди. – Тебе стоит принять ванну и собраться. Опаздывать нехорошо.

И опасно.

Кто знает, не закроется ли двери проклятого дома в полночь?

- А…

- Скажешь хоть слово, - мрачно произнесла Милисента. – Пришибу сама.

- Ч-чудесно выглядишь.

На ней было розовое платье. Очень розовое. Какое-то вот такое… особенно розовое, можно сказать. Причем розовость эта была пышною, воздушною, и казалось, что Милисента тонет в кружевной пучине. Даже захотелось спасти.

Её лицо было покрыто чем-то белым. И оттого казалось мертвенным, а эту мертвенность подчеркивали неестественно алые губы. Брови казались двумя тонкими ниточками, а на щеках горели ровные кругляши румянца.

- Это… что?

- Не волнуйся, маску я тоже надену, - проворчала Милисента и добавила тише. – С превеликим удовольствием.

На волосах её, собранную в какую-то башню из кучеряшек, возлежала шляпка. Шляпку украшали цветы и маленькие птички.

Чучела маленьких птичек.

Эдди ткнул в одно пальцем.

- Мне еще муфту предлагали. Из крыльев чайки.

- Это еще ничего. Помнится, когда я… готовилась к отбытию, в моду вошли насекомые, - поделилась матушка. – Жуков высушивали, покрывали лаком и нашивали на платья[1].

Эдди слегка замутило. Или это от голода?

- Ты иди, дорогой, - матушка поглядела с усмешкой. – Мода порой бывает… странна.

- Только побрякушек дай! Побольше. Для дела, - пояснила Милисента. – И солидности.

Собрался Эдди быстро. И да, возблагодарил богов, что отведенная ему роль не требует парадного костюма. Собственная одежда, вычищенная, была куда милее.

А вот золото на Милисенте смотрелось…

- Как-то слегка дисгармонирует, - заметила матушка, разглядывая массивное, в три пальца шириной – причем пальца Эдди – ожерелье, что змеей легло на шею. – Слишком оно… иное. Тут бы что-то с камушками…

С камушками тоже нашлось, легло чуть пониже, поэтому оставили два.

И по пятерке браслетов на каждую руку.

Перстни.