Почти врач

– Панов, говорят, ты уходишь?

– Да, позвали за Брежневым ухаживать в ЦКБ. Видели по телеку, как его залечили паркетные? Еле говорит.

– Свистишь!

– Не верим.

– Вот копия моего заявления. Специально попросил сделать, на память, – я всем продемонстрировал запасливо взятую бумагу. – На Волынке буду работать. Вон, смотрите, внизу подпись Чазова.

В ординаторской повисло потрясенное молчание.

– Ты?!

– Студент?

– А проставляться когда?

Наконец первая разумная эмоция.

– Давайте послезавтра, после смены? Какие будут пожелания?

– Может, шашлычка? – отмер Чуб. – Пойдем в парк, я знаю местечко в Тропарево. Очень культурно, беседка, мангальчик… Снег уже сошел, травка пошла.

– Тогда с меня мясо и выпивка. Будут пожелания по алкоголю?

Тут, конечно, эстеты оживились. Женщины потребовали сухое красное. Мужчины – коньяк и водку. Старшая фельдшерица пообещала принести овощи, хлеб и даже томатный соус «Шашлычный». То есть кетчуп. В болгарских банках с зеленой крышечкой. У Гали знакомый в продуктовом гастрономе работал – она даже поделилась со мной контактиком.

– Но сам понимаешь, – на ухо пояснила женщина. – Две цены. Автандил может достать всё. Мясо без кости, копченую колбасу, сыр, масло… С черного хода. Звонишь заранее, делаешь заказ. Он тебе озвучивает сумму. Деньги в конверте.

С продуктами в столице становилось все хуже и хуже. Еще летом – отстоял небольшую очередь и всем затарился. А теперь отстоял большую очередь, минут на сорок. И затарился не всем. Этого нет, то не выкинули. За хорошим мясом, рыбой надо было ехать на рынок и платить втридорога. И все это на контрасте с недавней Олимпиадой, когда в Москве было примерно все. И без очередей. Народ быстро к этому привык, и вдруг его возвращают в социалистическую действительность.

В очередях функционируют слухи, что продуктовые карточки уже ввели в Волгограде, в Свердловске, Казани и Новосибирске. Дескать, готовьтесь, скоро все будет в столице – смотрите, как обкатывают в регионах. Больше всего волнуются три категории. Мамашки. Ну с ними все понятно. А еще алкаши и курильщики. Заметил, что возле табачных киосков тоже стали появляться стихийные очереди. Не часто, но бывало, что сигареты кончались.

– Томилина, Панов, на выезд – крякнул репродуктор, прерывая мои размышления.

– Конечно, давай телефончик, – я достал записную книжку, подмигнул Гале. – Устроим отвальную!

* * *

Так, что у нас там? Болит живот? Дама, двадцать шесть лет, на адресе – дом без квартиры. Частный сектор? Ну да, есть же остатки деревни какой-то возле МКАД. Вот и встречают нас. Подруга, наверное. Приземистая крестьянская фигура, из-под кургузого пальтишка ситцевый халатик выглядывает, старенький, застиранный. На ногах – тапочки со стоптанными задниками. Собачка лает, но так вяло, без энтузиазма.

Бросилась к машине, затараторила:

– Ой, спасибо, что приехали! Давайте я чемоданчик ваш понесу!

– Что случилось у вас? – строго спросила Лена. Правильно, дистанцию с пациентами держать надо. – Показывайте, куда идти!

– Да вот Тома Бурсакова, мы с ней тут комнату снимаем, попросила вызвать. Говорит, живот сильно болит. А сама бледная, – протянула она последнее слово, – прям как стенка белая. Я испугалась за нее, видать, заболела. Вот сюда, пожалуйста, пойдемте.

Она распахнула перед нами калитку, пустила вперед.

– Вот, прямо, – показала она.

Я толкнул дверь, и в нос шибанул такой знакомый запах. На кровати кто-то пошевелился, застонал. Я посмотрел себе под ноги. Ох ты ж ё… Только этого не хватало! Кровищи на полу…

– Лена, я за растворами и носилками! Быстро! Организуйте тут пока хоть как пройти к ней!

Глава 3

Как ее там? Тома? Девчонка истекала кровью, причем весьма обильно. На полу образовалась лужа, которую, подвывая, пыталась уменьшить встречавшая нас девушка. А мне бы только ноги где-нибудь поставить! Судя по направлению потока, кровотечение сугубо женское, «оттуда». Быстренько давление померить, с остальным потом разберемся. Слабенько слышно, конечно. Систолическое примерно пятьдесят. Я бы даже сказал – сорок пять. Диастолического ожидаемо нет. Так потом Томилина и напишет – 50/0. Пульс есть, нитевидный, но хоть какой-то! Навскидку – сто двадцать. Или чуть больше. Шок геморрагический третьей степени. Вылилось из нее литра два, не меньше.

Ну, господи, помоги найти хоть какую-то вену! Если ей не влить сейчас внутривенно чего-то – похороним девку. На руке – голяк. Если там и было что-то, то давно спалось и попряталось в такие глубины, что вот тут, возле старенькой кроватки – не найти. Самое показание для подключички, но откуда у нас этот набор возьмется? Не было такого на линейной бригаде и не будет. Но есть еще одна вена, которая не спадается никогда и вполне доступна всем, кто про нее знает и не боится туда залезть.

Я откинул в сторону одеялко, которым пыталась прикрыться теряющая сознание девушка. Ох ты ж… натекло и тут. Ну, приступим, помолясь. Капалка уже заряжена. Когда я хоть успел? Не помню даже.