Почти вся жизнь

Но каждый раз, когда сотрудник обсерватории открывал дверь нового павильона, Сережу снова охватывало нетерпение.

Особенно понравился ему большой пассажный инструмент, установленный неподвижно и прямо по Пулковскому меридиану. Сережа долго допытывался о подробностях его конструкции и даже попробовал срисовать на память.

— Недурно, недурно получилось, — сказал Григорий Макарович, — но только слово «пассажный» пишется через два «с», учти, пожалуйста.

— Григорий Макарович, — упрашивал Сережа, — разрешите одним глазком взглянуть в окуляр.

— Что же ты увидишь? Ведь еще совсем светло.

— Ну, что увижу, то увижу…

Получив разрешение, Сережа прильнул к окуляру. Конечно, Григорий Макарович был прав. Ничего, кроме белого кружка и сетки линий, симметрично расположенных вокруг одной центральной, Сережа не увидел, но оторвать его от окуляра было не так просто. Эта черная нить — Пулковский меридиан — означала для Сережи очень многое. Она связывала его с родным городом, с чистовским Домом пионеров и маленькой обсерваторией, спрятанной между грядками резеды и розовыми кустами…

Наконец Григорий Макарович объявил, что осмотр окончен и что в конференц-зале состоится встреча экскурсантов с известным астрономом профессором Русановым.

— Тот самый, который «Увлекательное путешествие» написал?

— Да, тот самый…

Сережа задумался: встреча с профессором Русановым… Вот кто по-настоящему оценит Сережино открытие!

— Ты что такой бледный? — спросил Григорий Макарович. — Устал? А ну-ка, доставай свои бутерброды…

Но Сережа решительно отказался. В такое время не до еды.

Профессор Русанов был совсем таким, каким представлял Сережа «настоящего астронома». Пожилой человек с густыми бровями и проницательным взглядом. Говорил он негромко, да и незачем было ему повышать голос — ребята вели себя тихо.

Профессор живо интересовался, какие книги читают ребята, умеют ли пользоваться школьным телескопом, знают ли звездные карты.

«Пора, — думал Сережа. — Нет, подожду еще немного. Кто-то спрашивает, есть ли жизнь на Марсе. Глупый вопрос, — разумеется, есть. Валя говорит, что мечтает стать капитаном дальнего плавания. „Правильно, — отвечает Русанов, — мореплавателям астрономия необходима“. Вот теперь пора!..»

Сережа встал:

— Я умею определять долготу! Я открыл, что живу на Пулковском меридиане… То есть я хочу сказать, что Пулковский меридиан проходит как раз через наш город.

— Молодец, — сказал профессор. — А ты сам откуда?

— Из города Чистова. Заставская улица, дом номер семь. А Пулковский меридиан проходит через наш Дом пионеров. Я по солнечным часам узнал местное время, сравнил его с сигналами времени по радио и определил свою долготу.

Ребята зааплодировали. Сережа слышал одобрительные возгласы. А Валя негромко сказала:

— Да, это здорово! Этого мы еще не проходили.

Триумф был полный…

Русанов сделал чуть заметный жест рукой, и в зале снова стало тихо. Профессор похвалил Сережу: определение долготы — дело очень важное. Не только мореплаватели, но и люди других профессий в этом заинтересованы. Например, летчики, геодезисты… Ведь ни одно строительство нельзя начать без предварительных геодезических работ. Верно понял Сережа и самый принцип определения долготы. Одного только не учел наш молодой ученый: местное время должно быть определено очень точно. Солнечные часы для этого не годятся. Здесь неизбежна ошибка — ну хотя бы на одну минуту. А ведь это значит ошибиться больше чем на двадцать восемь километров. И следовательно, Пулковский меридиан не проходит через город Чистов…

Русанов встал, подошел к Сереже:

— Двадцать восемь километров… Где же тогда пройдет Пулковский меридиан?

— Если на восток, то через колхоз «Красный партизан», — едва слышно ответил Сережа.

Он был подавлен своей неудачей. Так осрамиться перед ребятами, перед Григорием Макаровичем! Его открытие, все, чем он так гордился, — все насмарку… Профессор хвалит его только для того, чтобы смягчить удар…

Сережа уже видел свое бесславное возвращение домой. Да и сам Чистов, удаленный от главной астрономической магистрали, как-то потускнел и поблек.

Всем было видно, что Сережа глубоко взволнован, но, пожалуй, только Григорий Макарович заметил, что взволнован и сам Русанов. Первый признак: он не сидит на своем месте, а расхаживает по залу.

Русанов рассказывал о том, как ученые научились определять точное время по звездам, а Григорий Макарович спрашивал себя: неужели же Сережина неудача могла так взволновать знаменитого астронома?

— В каждой большой обсерватории существует специальная служба времени, — продолжал Русанов. — Самые точные пулковские хронометры мы проверяем с помощью астрономических инструментов и ежедневно даем для страны поправку времени. Теперь мы учитываем тысячные доли секунды…

Русанов снова подошел к Сереже и взглянул на его огорченное лицо:

— Веселей, веселей, Сережа! Я ведь тоже свое знакомство с астрономией начал с ошибки!

— А вы расскажите нам, как это было! — смело попросила Валя.

— Что ж, я охотно… Но не поздно ли?

— Совсем, совсем не поздно, — за всех ответил Григорий Макарович.