Почтовая станция (СИ)

— Поэтому я не вмешивался. Каждый день тянется жребий, сегодня те, кто не попадет в Академию смогут бесплатно учиться у ювелиров. Кто выиграет завтра, только Великая Матерь знает. Ты не грусти почта, может, и скучное занятие, зато безопасное. За время стажировки накопишь монет и пойдешь ученицей куда захочешь.

В этом смысл был, без монет я никому не нужна. Только тетке, но к ней не вернусь я и так долгое время жила нахлебницей, а у нее своих детей хватает.

Глава 22

— Что-то долго ты работаешь, старая, — звук доносился, будто Асимыч спрятался под ворохом толстых шкур.

— Не нравится? Можешь сам попробовать с того света вернуть, — и ведьма здесь, она что-то делала со мной, но прикосновения были настолько неясными, что определить их смогла, когда меня перевернули с боку на бок. — И ладно она молодая, дурная, а ты-то старый хрыч должен знать, что мост тот по весне опаснее нежити недобитой. Куда ты девку отправил?

Больше по тому мосту ни в жизнь не пойду. Впрочем, какой мост? Он же рухнул подо мной.

— Да забыл я! Сколько можно об одном и том жа! Лучше возвращай бедоношу нашу.

— Эк, ты, Асимыч, неуклюжий. Сколько можно девочку "бедоношей" называть, так сам беду и кличешь.

— А как ее еще назвать? Ни на минуту оставить одну нельзя — влезет куда-нибудь.

Асимыч ругается, значит, все хорошо.

— Зато сердце у нее доброе, — Ееремия всегда был добр ко мне, хоть иногда вставал на сторону смотрителя.

— Доброе, да только доброта ее вечно боком вылазит.

— А ну кыш! Расшумелись старые. Девочке покой нужен, — холодная тряпка с резким запахом трав коснулась лица. — Пора, Дарушка, глазки открывать. Хватит спать, всю весну проспишь, а она знаешь какая она в лесу красивая.

— Мгм, — глаза открываться не хотели, да и говорить сил не было, только согласно мычать получилось.

— Вот и славно. Переполошила ты стариков своих, а они к тебе душой прикипели. Ну да ничего пуще ценить станут.

Я хотела спросить как здесь оказалась, последним помню толстый слой льда, огонь в груди и отчаяние, потому что больше не дышать не могу, а лед не разбивается, даже трещинки по нему не идут.

— Повезло тебе, неугомонная, может, не зря постоянно Великую поминаешь, — ведьма посадила меня, подложила под спину подушку и всунула в рот ложку гадкой горечи. Я вся передернулась, зато глаза открылись. — Ну вот глаза открылись. Поначалу туман будет, но к вечеру пройдет. Теперича ты уж точно на поправку пойдешь. Зря что ли маг за тобой в ледяную воду прыгал.

Перед глазами на самом деле все плыло, я видела размытые очертания, зато в мыслях на редкость порядок. Кто прыгнул? Что с тем магом? Как долго я болею? Вопросы появлялись быстрее, чем я могла бы их не то что задать, а просто осознать.

— Да ты лежи не дергайся, — тонкие пальцы больно придавили мое плечо. — Жив, давно здоров твой спаситель. Это ты отоспаться на жизнь вперед решила, насилу добудилась тебя. Я молодая была тоже спать любила, но не настолько, чтобы месяц глаз не открывать.

Месяц?!

— А впредь тебе наука будет: не лезь на деревянный мост, когда водой пропитан. Взрослая девица, а как ребенок.

Опять ребенок. Сил возмущаться не было, а после услышанного кем хотят пусть называют, главное, что жива.

— Еремия! Бульон неси! — ведьма чем-то шуршала на тумбочке у кровати, а я пыталась растянуть губы в улыбке — не получалось. Я напоминала куклу, как посадишь, так и буду сидеть или завалюсь набок. — Не тужси ты, за месяц тело забыло, как работать надо. Глаза открыла — хорошо. Сидишь не падаешь — спасибо. Сейчас поешь и посмотрим насколько все хорошо будет.

Не нравится мне ее последняя фраза, но пока говорить не могу.

— Дарушка, наконец-то, — дверь ударила о стену, запыхавшийся Еремия со счастливой улыбкой на лице вбежал в комнату, следом за ним летела миска с парующим бульоном. — Как мы испугались за тебя, не передать словами. Асимыч на три дня слег с нервами, спасибо ведьме всем помогла.

— Да ты меньше болтай, а больше делай, — ведьма забрала миску, поднесла ложку ко мне. — Давай открывай рот.

Рот смогла приоткрыть, а руки пока не слушались. Все же месяц немалый срок. Ну да ничего один раз научилась ходить, говорить и во второй раз смогу. Бульон приятным теплом разлился по телу, правда, ведьма дала всего пару ложек.

— Входи уже, старый хрыч, — ведьма промокнула мои губы салфеткой и отошла. В дверях мялся Асимыч. Я и рада ему улыбнуться, но пока контроль над телом не вернулся.

— Эх, Дарка, — смотритель несмело прошел в комнату, сел рядом со мной на табурет. — Старый я стал, забыл совсем за мост тот проклятущий.

Бедный Асимыч, пока я спала, он себя изводил, а окружающие подбрасывали дровишек. Осунулся он за этот месяц, лет на десять постарел. Спрашивается за что на него нападать? Любой может забыть о чем угодно. А для Асимыча опасность моста естественна, он всю жизнь тут живет ко всему привык. Это как с коновязью, для него все понятно: вещь магическая не трогать, а для меня она была трухой. Также и с мостом для него понятно, а мне теперь тоже. Лучше буду крюк делать, речку вброд переходить.