Почтовый ящик. Сквозь время

Архимаги снов за короткий срок выяснили, что захватчица обладает ментальной магией и может подчинять себе слабые умы. Плюс она дракон разрушения. То есть у нас было не так много шансов, потому что даже драконы–создатели старались договариваться с ей подобными, нежели сражаться.

Война затянулась на несколько лет. Наши войска стали совершенствоваться в убийствах зомбаков. По приказу правителей на всех континентах были уничтожены кладбища, дабы избежать вероятности восстания давно захороненных мертвецов. Однако там, куда ступала нога завоевателя – битвы были кровопролитные и жестокие. Тогда наши маги огня освоили в совершенстве заклинание испепеления. На всех участников сражения накладывалось отсроченное волшебство, и когда в битве кто-то погибал, он тут же превращался в кучку пепла. Это было сделано для того, чтобы ряды противника больше не пополнялись живыми мертвецами. Если не уничтожить тело до зомбосостояния – оно потом находилось под защитой врага и единственный вариант борьбы – это разрубить на куски, чтобы зомби не причинял вреда.

Человеческие потери росли с каждым годом. Складывалось впечатление, что цель завоевательницы – развлечение. Она нападала примерно в одно и тоже время, несколько раз в году. Казалось, прощупывает наши способности и проверяет чему научились.

Когда мне исполнилось тринадцать лет, произошло непоправимое…

Мама стала изредка сопровождать папу в битвах. Тот, конечно, был против, но она настояла на своем.

Весь Аокер второго полугодия выдался особенно дождливым. С тех пор как упал магический фон, архимаги не могли настроить погоду так как было раньше. Тепла и солнца становилось меньше. Дождей больше, а общая температура воздуха упала градусов на десять в среднем. При этом стало сложнее выращивать некоторые растения, а в последствии они могли исчезнуть совсем, однако были построены теплицы. Они помогли сохранить ряд культур, которые пользуются спросом в зельях и врачевании. Правда потом последовал высокий ажиотаж на дефицитные ингредиенты… Но это отдельная история…

…В тот роковой вечер я была у себя в комнате и готовилась ко сну. Однако заснуть так и не получилось…

За мной пришел стражник и сообщил о прибытии родителей. Он сказал, что отец просил прийти в главный зал замка и привести Минори. Я не сразу сообразила, но по выражению лица стража поняла, что дело серьезное. Зайдя в соседнюю комнату к сестре, попросила ее быстро собраться и через несколько минут мы пришли в зал.

В центре комнаты стоял стол, обычно мы за ним принимали важных гостей или папа вел стратегические переговоры с военачальниками. На столе лежало одеяло, несколько шелковых подушек, а на них – мама. Я сразу сообразила, что что-то не так. Отец был не естественно бледен и держал такую же бледную руку мамы. Он непрерывно гладил ее по голове и что-то шептал. Завидев меня, тот жестом подозвал нас с Минори к столу…

Вокруг было много народу, но они стояли немного поодаль. В основном это архимаги и военачальники замка. Все молчали и смотрели себе под ноги.

Я на негнущихся ногах подошла к столу, крепко сжимая руку Минори, а та смиренно следовала за мной, не издавая ни звука. В плохо освещенной комнате слова отца прозвучали как приговор.

– Ева, мама тяжело ранена. Она скоро умрет и хочет проститься с тобой и Минори…

До сих пор помню тот сиплый голос. Слова произносились почти без эмоций, но я понимала, что отец едва держит себя в руках.

Мы подошли ближе, и я склонилась над лицом матери. Взяв холодную, почти безжизненную, руку, тихо прошептала: «Мама, ты слышишь меня? Я и Минори здесь… Мам?..» Она с трудом открыла глаза, посмотрела на меня, как бы пытаясь сфокусироваться, а потом улыбнулась. Слезы по моим щекам бежали ручьем, и из-за этого лицо мамы расплывалось. Смахивая их без остановки, пыталась сдержать рыдания, а Минори смотрела на нас, застыв словно статуя.

Я опустила свое лицо и уткнулась носом в ладонь матери. Пытаясь вдохнуть как можно больше родного запаха. Мама тихо прошептала, что любит меня. Просила позаботиться об отце. Потом перевела взгляд на Минори, и та робко подошла ближе. Мама сказала, что так же любит ее, что все хорошо. Она гордится такими достойными дочерьми и, не договорив, тихо выдохнула, закрыв глаза навсегда…