Почтовый круг

Племянницу хозяйки Валентину я видел осенью, после курорта она заезжала к Зинаиде Мироновне. Когда я бывал дома, Валентина заходила ко мне, рассказывала, как отдыхала в санатории, приглашала в Бодайбо, где вот уже два года работала продавцом. Судя по разговорам, возвращаться в Иркутск она не собиралась. Комната, в которой я жил, принадлежала ей, но после того как она завербовалась на Север, Мироновна с ее согласия пускала туда квартирантов.

— Зинаида Мироновна, у меня мать умерла, ребятишек оставить не с кем, — выдавил я из себя и замолчал.

Хлопнула дверь, вошел таксист с чемоданами, вслед за ним — Вера с Костей.

— Что за люди, — пробурчал он, — бросят детей, как будто так и надо!

— Спасибо, поставьте здесь.

Я рассчитался с таксистом, и он тотчас ушел.

— Проходите, детки, садитесь, — дрогнувшим голосом проговорила хозяйка и мелкими шажками побежала к столу, достала две булочки, протянула их ребятишкам. Вера отказалась, Костя взял, повертел в руке, засунул в карман. В этот момент он чем-то напоминал воробья, нечаянно залетевшего в комнату.

— Сиротки, за что же такая на вас напасть, — сгорбилась хозяйка, стараясь не встречаться со мной глазами. — Может, поживете пока в маленькой, а там видно будет. Комната теплая, высокая.

Я сходил, посмотрел комнату. Там стоял диван, старинный шкаф, на стене висели санки, стиральная доска. Раньше у хозяйки здесь была кладовка, снизу доверху заваленная всяким хламом, она стаскала все на чердак, комната освободилась.

«На худой конец одному жить можно, но куда же с ребятишками?» — подумал я.

— Шкаф можно убрать, сразу вон сколько места добавится. Ну как, согласен? — тыкалась в спину хозяйка.

— Нет. Мне это не подойдет, тесно.

— Что ж, хозяин-барин, — обидчиво вздохнула она.

— Ребятишкам заниматься надо, а тут негде.

— Можно и на кухне.

Она коротко вздохнула, оглядела ребятишек.

— Здесь соседка комнату сдает, двадцать квадратов, солнечная сторона, попьем чаю и сходим.

Было уже темно, когда мы пошли к соседке. Поднялся ветер, с крыш сыпался черный снег, пахло дымом. Дома бессмысленно смотрели на засыпанные снегом кладовки, на желтые поленницы дров, жалобно поскрипывали ставнями, точно устали ждать того дня, когда придет их черед на слом.

Хозяйка шла осторожно, боялась поскользнуться. Когда ветер дул особенно сильно, она останавливалась, прикрывшись рукой, концом платка вытирала глаза. Долго барабанила в ставень к соседке. Рядом, громыхая цепью, рвалась собака.

— Кто там? — тихо спросили через окно.

— Открой, Михайловна, это я, — крикнула хозяйка, — дело есть.

Женщина вышла не скоро. Мироновна показала глазами, чтоб я подождал, засеменила навстречу. Они о чем-то пошептались.

— Уже пустила, — сказала соседка, разглядывая меня. — Кабы раньше.

Мне это было знакомо. Обычно стараются пустить одиноких. С ребятишками возни много, они и спичками балуются, и стекло разбить могут.

— На нет и суда нет, — сказала Зинаида Мироновна.

Мы спустились вниз по переулку, перешли улицу, потом свернули еще куда-то. Отыскан нужный дом, хозяйка вновь забарабанила в окно. Я загадал про себя: если выйдет мужчина, то нас пустят на квартиру.

— Кого надо? — из ворот выглянул мужик.

— Семен, я слышала, студенты съехали от тебя.

— Скатертью дорога. — Мужик сплюнул, длинно выругался.

Был он какой-то взлохмаченный, помятый, наверное, мы его подняли с постели.

«Вот так угадал, — усмехнулся я. — Лучше на вокзале жить, чем у такого».

— Пойдемте! — я тронул за рукав Зинаиду Мироновну, она поняла, подтянула концы платка, запихала под него выпавшие волосы, повернула от дома на дорогу.

— Зачем приходила? — крикнул вслед мужик.

Мироновна махнула рукой. Мы свернули на другую улицу. Она, видимо, не теряла надежды найти квартиру.

— Зинаида Мироновна, я, пожалуй, пойду, ребятишки одни.

— Ага, иди, а я тут еще кое-куда забегу, старики живут, может, и пустят.

Она боком засеменила через дорогу.

Я поднялся по переулку вверх, но неожиданно для себя попал в тупик. Переулок оказался глухим. Пришлось возвращаться обратно. Я вернулся на улицу, спустился вниз и вышел на узенькую улочку, она вывела на пустырь. Ветер хлестал в лицо, обжигал щеки, здесь он чувствовал себя вольготно. Где-то рядом поскрипывал забор, через пустырь текла поземка, возле ног, прихваченная старым снегом, трепыхалась бумага. На противоположной стороне стоял дом под снос, без окон, он был как простреленная каска, уже никому не нужный, пустой.

«Вот тебе раз, потерял ориентировку», — посмеялся я над собой. У меня было ощущение пустоты, когда вокруг тебя вроде бы знакомые предметы, но ты не знаешь, что делать, куда идти. «Может, пойти постучать в дом?» Я пошел к ближайшей калитке и вдруг увидел впереди на улице женскую фигурку, обрадовался, бросился догонять.

Это была Зинаида Мироновна.

— Откуда ты? — удивленно посмотрела она на меня.

— Дорогу потерял.

— Тут надо было во второй переулок, я забыла тебе сказать.

Она взяла меня за руку, свернула за угол дома. Дорога пошла в горку, хозяйка, одолев половину, остановилась передохнуть. Я решил воспользоваться возникшей паузой.

— Ну что, нашли?