Почтовый перевод

В понедельник утром, выйдя из мэрии с метрикой в кармане, Дьенг решил зайти к фотографу Амбруазу; дважды подходил он к гаражу, и оба раза дверь оказалась запертой на замок. Спросить было не у кого. Может, фотограф заболел?

И только к вечеру, подходя в третий раз, он издали увидел, что дверь гаража широко распахнута. Словно тяжелый камень свалился с его души. Подручный фотографа сказал ему, что хозяина нет и когда придет — неизвестно. Ну еще бы, конечно, он узнал клиента! Ведь с него-то и начались все их несчастья! Вот уже два дня аппарат не работает.

— Тогда верните мне деньги.

— Дождись хозяина, папаша. Я знаю лишь одно: карточки испорчены.

Подручный сел на край стола и, поставив ноги на стул, углубился в номер «Ви паризьен» с фотографиями обнаженных красоток. Чем дольше Дьенг ждал, тем больше раздражался и терял терпение.

— Если машина неисправна, честные люди возвращают деньги. Разве я торговался о цене? Нет! Раз твой хозяин не может мне дать фотокарточек, пусть вернет деньги.

— Я тут, папаша, ни при чем. Жди и не скули. Мы-то ведь из-за тебя потеряли клиентов, — сказал подручный, не отрывая глаз от журнала.

— Как ты со мной разговариваешь! Да у меня младший сын старше тебя.

Подручный, не обращая на него внимания, закурил сигарету.

— Мне ведь назначили зайти еще в пятницу… Эх ты, курильщик! Правду говорят про нынешнюю молодежь: едва родился, а уже курит.

— Не на твои деньги, папаша.

И подручный выпустил дым в его сторону. Дьенг не переносил запаха табака. Он втянул дым, задохнулся и закашлялся, схватившись за грудь. Феска его упала. Вне себя от ярости, он едва не набросился на парня.

— Спокойно, папаша! Я ведь могу и ударить, — пригрозил подручный. — Осторожней, — сказал он и, потянув к себе стол, опрокинул его. — Видишь, что наделал, старый дурак?..

— Ах, это я?.. Ну погоди же, я тебе покажу.

Но парень с быстротой молнии три раза ткнул его кулаком в нос. Хлынула кровь, заливая одежду Дьенга. У дверей уже толпились зеваки, сбежавшиеся на шум. Кто-то схватил подручного за руки.

— Да вот папаша не застал хозяина и собирается все здесь перебить, — бессовестно врал подручный.

— Ты не имеешь права ломать инструмент. Раз хозяина нет, дождись его, — сказал Дьенгу мужчина, разнимавший их.

Вытирая окровавленное лицо, Дьенг с трудом объяснил, как все произошло.

— Все равно, ты неправ, — строго повторил примиритель. — Нельзя затевать драку в чужой мастерской. Беда с этими марабутами, у них все не как у людей.

Сквозь толпу любопытных пробивалась молодая женщина в головном платке, завязанном сбоку.

— Кэбе, что случилось? — спросила она, и по выговору видно было, что эта женщина из племени ндар-ндар.

Кэбе — парень, который отчитывал Дьенга, — обернулся.

— Да ничего, Бугума. Малик тут поколотил одного святошу.

— О аллах! — воскликнула женщина, всплеснув руками. — Он весь в крови. Как избили-то его! Видно, у людей Амбруаза теперь в моду вошло драться.

— Пойдем со мной, я дам тебе умыться, я рядом живу, сказала Дьенгу женщина постарше, глядя на него с жалостью.

Дьенг последовал за ней, по дороге рассказывая, как все было. Умывшись, он сел на лавочку у дома женщины и стал не отрываясь смотреть на дверь фотографа.

Через час он завидел вдали Амбруаза. Маленький человечек шел бодрым шагом, здороваясь со всеми, кто попадался ему навстречу. Он, видимо, чувствовал себя здесь как дома.

— A-а, пришел, старый колдун, — сказал он Дьенгу по-французски.

Однако увидев, в каком состоянии его ателье, человечек перестал улыбаться, лицо его сразу вытянулось. Гнев его был подобен извержению вулкана. Подручный никак не мог привыкнуть к этим внезапным вспышкам ярости. Из уст фотографа полился поток чудовищных ругательств, оскорблявших благочестивого Дьенга.

— Хозяин, это все он, клянусь тебе, он! — твердил Малик.

Дьенгу случалось видеть людей в гневе, но фотограф представлял собой редкий экземпляр. Его лицо и шея вздулись; иссиня-черная кожа стала серой; налитые кровью, прыгающие глаза вылезали из орбит; отвисшая нижняя губа дергалась, открывая испорченные зубы.

— Хозяин, я говорил ему «подожди», а он и слушать не хотел. Вот что он наделал, — приговаривал Малик, подливая масла в огонь.

Амбруаз продолжал изливать проклятия на голову всех Дьенгов, живущих на земле. Его зычный голос и воинственный тон привлекали внимание прохожих.

— Убирайся! Убирайся, или я не знаю, что с тобой сделаю! Думаешь, твоих несчастных двухсот франков хватит, чтобы возместить мои убытки? Дурак!.. Невежда!..

Амбруаз выкрикивал всякие ругательства на разных языках. Недаром он увлекался чтением детективных романов и был завсегдатаем кинотеатров, где показывают низкопробные французские, американские, английские, индийские, арабские фильмы, — это сильно обогащало его язык.

Дьенг стоял в оцепенении. Он попытался ответить, но где ж ему было отбить атаку фотографа! Тогда он замолчал и вместе с зеваками стал слушать, как ругается его противник.

— Уходи, друг, — посоветовал кто-то в толпе.