Почувствуй (СИ)

Пока мы шли до нужного дома, по кривой дороге, из которой торчали камни и странные, большие кости, а в местах, где не было возвышенностей, были низменности, то есть ямы. В бледном свете нескольких фонарей, свет которых освещал идеально, но только небольшие клочки земли, я шел нормально, но стоило отдалиться от источника света, как уже я начинал спотыкаться, сопровождая каждое лишнее движение нецензурной бранью.

В двух метрах от нужного дома я, в очередной раз, споткнулся о кость, ударившись ногой, и чуть не сломал кривой, деревянный забор соседского дома.

— Откуда здесь эти кости? От динозавров остались? — Пробурчал я, потирая ушибленную ступню, через неудобные кожаные туфли. Почему мы не переоделись перед тем, как уехать в лес?

Кадер, возилась с дверным замком и ключом, который никак не могла вставить в отверстие, из-за чего я подумал, что кто-то сменил от неё замки, обернулась на меня, окинув странным взглядом, словно я, надоевший своими выходками, проказник-ребенок.

— Собакам кидали, они их не ели, со временем они в землю втоптались, стали частью местного ландшафта, — пояснила девушка, пожав плечами, а после вздохнула, уже нервничая, из-за невозможности открыть дверь.

— Кого им пытались скормить? Слона или носорога? Они же огромные, — стоял на своем я, тяжело вздохнув, подготавливаясь к продолжению пути, после чего в два шага подошел к девушке, словно перед финишем открылось второе дыхание, забрал из её рук ключ, и с первой же попытки попал в прорезь. — Ты что пьяная? Как можно было не попасть в замок?

Стоило мне посмотреть на Кадер при свете, вопрос тут же отпал. Нет, пьяной она не была, хотя и потрясывалась, как алкоголичка. На самом деле она замерзла, спрятать руки в карманы не могла, так как они не предусмотрены ни в моем пиджаке, ни в её комбинезоне, сшитом из легкой ткани, которая накалилась на холоде, а из-за широких штанин продувалась при каждом легком порыве ветра.

Её худые пыльцы, с заостренными ногтями, кои она никогда не красит, во всяком случае, видеть их в цвете мне не удавалось, задеревенели, почти не сгибались, и тряслись.

— Почему ты не говорила, что замерзла? — Я взял её ледяные ладони в свои теплые руки, чуть потирая пальцы.

— И чтобы изменилось? Хватит стоять, пожалуйста, раз открыл дверь, заходи, — не обращая на меня никакого внимания, словно я шел в комплекте с дверью, она проскользнула через меня.

В доме оказалось не намного теплее, но хоть ветер не гулял, и в теории можно было согреться.

— Не попробуешь разжечь печку? Правда, мы её уже год не трогали, даже зимой не разжигали, — Кадер подошла к предмету обсуждений, и у нас появилась совместная мысль, что трогать это устройство лучше не стоит. — Ладно, ограничимся горячим душем, чаем, и теплыми одеялами.

— Позвоним Ферхату утром? Не будем беспокоить ночью.

— Да, тем более, я так устала от этих лесных прогулок, что мне уже всё безразлично. Странно, — хмыкнула девушка, с тенью улыбки на лице. — Говорю так, словно это какая-то чужая хижина в лесу, а ведь это мой дом. Ты разбаловал меня, Биркан. Раньше я спокойно доходила пешком с работы, и из леса спокойно выходила, а теперь устала.

— Всё меняется, и не всегда это плохо или хорошо, это просто происходит. И я искренне надеюсь, что не испортил твою жизнь.

— Маленькую её часть, — улыбнулась она, заглянув мне в глаза, от её взгляда по моему телу прошлось тепло.

После принятия душа, Кадер переоделась, а мне дала тонкий, клетчатый плед, мы разместились на деревянных стульях в столовой, попивая горячий чай, размышляя каждый о своем.

— Знаешь, — вдруг нарушила тишину девушка. — Когда мы переехали сюда, здесь была гостиная, всё как у всех, диван, телевизор, что-то там ещё, но отец сказал, что хочет в своем доме место, где за завтраком, обедом и ужином будет собираться его семья, друзья, близкие. Прошло несколько лет, и за все это время, те разы, когда я сидела здесь не одна, я была с тобой.

— Вы никогда не собирались тут?

— Нет, я почти не бывала дома, во всяком случае, у меня не было времени есть за столом, да и у отца. Мы хватали еду из холодильника и разбегались по комнатам, словно мы просто соседи. Хотя отец сидит здесь иногда, устраивает пьяные посиделки.

— Устраивал, лечение должно пойти ему на пользу, — я попытался отогнать её печальные мысли, в конце концов, должна начаться белая полоса в их жизни.

— Мне этого очень хочется, но я уже ни во что не верю. Человек, который благодаря своему увлечению потерял всё, что имел, не остановится вдруг, потому что нужно, и нужно не ему, для него всё нормально.

— Он потерял дочь, ну, не совсем потерял, извини. Но это должно заставить его задуматься.

— С тех пор как мамы нет, и меня для него нет. Я больше напоминаю его хранителя, опекуна, сиделку. Не знаю, как назвать.

— Ты никогда не пробовала найти её? Я не хочу делать тебе больно этими воспоминаниями, но не было бы тебе легче найти её и поговорить?