Под белой мантией

Очертания города напоминают самолёт. Его нос и часть корпуса окружает искусственное озеро. В головном конце вынесен вперед президентский дворец — в один этаж, со стеклянными стенами. Позади дворца парламент и 8–10-этажные здания министерств. В крыльях самолёта разместились оригинальные по замыслу театр, церковь, жилые дома. Строения сгруппированы блоками, в них предусмотрены и торговые точки, школы и пр.

Величествен парламент. Он покоится на широком основании, «скрывающем» огромные приёмные залы, конторы, кафе, комнаты отдыха и т. д. А над основанием возвышаются две чаши: одна, открытая снизу, — для сената на 300 мест, другая, открытая кверху, — для парламента на 1500 мест.

В стороне от этого сооружения 30-этажная громада — контора парламента.

Дорожная сеть спланирована так, что на перекрестках нет встречных потоков машин.

Город, казалось бы, продуманный до мелочей, тем не менее воспринимался не как «живой», а, скорее, как архитектурный изыск, призванный поражать воображение туристов. Начали его возводить с 1957 года, средств требовалось много, скудный бюджет страны не позволял широко развернуть строительство. Например, ещё не было посольств, зато чуть ли не на каждом шагу попадались фешенебельные гостиницы.

Госпиталь на тот период был единственным в новой столице, разумеется, тоже в стиле Нимейера. Цокольный и первый этажи занимали большое пространство, «держа на плечах» башню в 12 этажей. Почти весь цокольный этаж отдан под поликлинику. Кабинеты расположены между двумя параллельными коридорами: широкий, с отдельным входом — для больных, узкий — для врачей и обслуживающего персонала. Задумано так, чтобы врачи и больные общались только в кабинетах. Последние щедро оснащены рентгеновской и прочей диагностической аппаратурой. По соседству архив, где хранятся истории болезни, картотеки и шкафы с рентгеновскими плёнками.

Второй этаж отведён под административные службы и библиотеку. Здесь же конференц-зал. Выше — стационар с палатами на одного, двух, четырёх пациентов. В каждой палате туалет, душ, Радиотелефонная и световая сигнализация. На всех постах оборудованы узлы пневматической подачи по трубам пакетов и лекарств, укладываемых в специальные капсулы. Работают бесшумные, автоматически управляемые лифты.

На 12-м этаже живут врачи, проходящие практику в госпитале Всего их было тогда 50–60 человек.

Плата за лечение очень большая. Читатель уже догадался, что предназначалось это медицинское заведение лишь для людей состоятельных.

Из города Бразилиа мы вылетели в Сальвадор, бывший когда-то, до Рио-де-Жанейро, столицей страны. Раскинулся он на высоких холмах, окружающих морскую бухту. Суда чувствовали себя тут защищёнными от любого свирепого шторма. По-видимому, благодаря этому обстоятельству активная навигация играла немаловажную роль в тогдашней экономике, так как весь штат и по сию пору называется Баия, то есть бухта.

Из гостиницы мы позвонили профессору Арголло, директору хирургической клиники университета штата Баия. Он предложил стать нашим гидом при знакомстве с городом.

В Сальвадоре бросились в глаза те же кричащие противоречия, свойственные капитализму: роскошь богатых кварталов и нищета окраин. В глинобитных домишках наподобие землянок ютится беднота, страдающая различными заболеваниями. Причина заболеваний, по мнению врачей, — систематическое недоедание и авитаминоз. Странно было слышать об этом в стране, где благодатный климат позволяет снимать четыре урожая в год.

У Сальвадора мрачная история. Рабовладельцы привозили сюда негров из Африки для продажи. «Живому товару» нередко удавалось убегать и селиться поблизости. Коренное население встречало негров сочувственно и относилось к ним как к равным. Такие отношения сохранились и поныне, никаких признаков сегрегации, столь обычной для «цивилизованной» Северной Америки, тут нет и в помине.

После Сальвадора на очереди был Ресифи. Там нас познакомили с профессором Товаресом-де-Сильва. Это крупный кардиохирург. Мы осмотрели его клинику, потом побывали в факультетской хирургической клинике и кардиологическом институте.

Нам показали дисковый аппарат искусственного кровообращения, сделанный в Сан-Паулу, и хороший хирургический инструментарий. Для каждого вида операций скомплектованы свой наборы инструментов, причём большая часть их — отечественного производства.

Профессор Товарес, безусловно, по праву считался одним из ведущих хирургов Бразилии: отлично владел техникой всех операций на сердце, аорте, пищеводе, на воротной вене и др. Интересно, что он постоянно вёл журнал, куда, кроме протокола записи операции, вносил схематические зарисовки её отличительных особенностей.

Работал он только в клинике, обслуживая бесплатных больных. Частной практики не имел.

И другой известнейший бразильский хирург — профессор Вандерлей — тоже не занимался частной практикой. Он принял нас в руководимой им клинике общей хирургии.