Под белой мантией

Я вообще замечал: хорошие, смелые, благородные, талантливые люди, встретившись друг с другом, быстро находят общий язык, и между ними почти сразу же протягивается незримая нить взаимных симпатий, дружеского расположения, духовного родства. И наоборот: люди неискренние, некрасивые душой, встречаясь друг с другом, не испытывают взаимного расположения, они как бы слышат, чем дышит другой, и проявляют настороженность. И если уж обстоятельства понуждают их участвовать в каком-то общем деле, они поневоле идут друг другу навстречу. Однако настороженность в их отношениях остаётся, и в душе они всегда будут чужими.

Неручев и Борзенко — люди одного характера, одного строя мыслей. И случись им увидеться раньше, большая мужская дружба возникла бы между ними, но судьбе было угодно подарить им одну встречу, да и то короткую. Мы, посидев час у Неручева, стали прощаться.

На следующий день я отвёз Сергея Александровича на вокзал. Он уезжал в Москву. Перед самым отъездом вдруг загрустил, молчал и лишь изредка улыбался печально. Я обещал скоро быть в Москве, зайти к нему. Он согласно кивал, но взгляд его говорил: «Дни мои сочтены, я знаю это и спокойно иду навстречу своей судьбе».

Тягостным было это наше последнее расставание в Ленинграде.

Избрание на ту или иную научную должность всегда считалось делом исключительной важности. От этого зависела судьба не только данного научного учреждения, но и авторитет науки. И тот факт, что наши научные учреждения до последнего времени, как правило, возглавлялись крупнейшими представителями русской науки, есть результат борьбы за демократические принципы, борьбы, которую, начиная с М. В. Ломоносова, вели прогрессивные русские учёные.

Это было традицией в русской науке и обеспечивало избрание на должность директора научного учреждения самых выдающихся, самых талантливых её представителей.

Очень часто учёные сами создавали эти институты и руководили ими долгие годы, обеспечивая высокий уровень и авторитет русской науки.

Многим нашим учёным приходилось выдерживать большую борьбу с чиновниками, которым были в высшей степени чужды интересы науки и учреждения и которые, чтобы легче было проводить свою не всегда патриотическую линию, готовы были пренебречь эрудицией учёного, лишь бы иметь покладистого директора. Вспомним, какую борьбу приходилось вести основоположнику русской науки М. В. Ломоносову с Шумахером и другими иноверцами, приезжавшими в Россию за лёгкой добычей.

В традициях русской науки было строгое соблюдение демократических принципов, когда при избрании руководствовались исключительно научным потенциалом учёного, и нам трудно представить, чтобы И. П. Павлов, или Н. Н. Петров, или С. С. Юдин при избрании учёного в академики или на должность директора принимали во внимание родственные связи конкурирующего или его жены. Более того, они своих родственников не позволили бы рекомендовать к избранию, чтобы не вызвать ни у кого сомнения в беспристрастности своих суждений.

Нарушение этих правил, которые считались делом чести каждого русского учёного, приводит к тому, что в академики или на должность директора нередко выдвигаются ординарные учёные, не внёсшие никакого серьёзного вклада в науку. А если у руководства стоит такой директор, то и учреждение будет работать на том же уровне.

В традициях русской науки было правило: директорами научно-исследовательских институтов назначались умные, прославившие себя большими научными трудами учёные, внёсшие крупный вклад в тот раздел науки, по которому работает институт, и этим обеспечивался высокий уровень научной деятельности института.

Последнее время в ряде мест стала нарушаться эта прекрасная традиция. Иногда стали назначать на должность директора научного института какого-нибудь ординарного профессора, ничем не проявившего себя в научном мире. Вскоре после этого его избирают в академики, чтобы закрепить за ним должность.

И нередко бывает так: избрали такого-то директора в академию а затем, разобравшись в нём, его с директорства снимают, и он остаётся рядовым научным сотрудником, без серьёзных научных трудов и без должности. И все удивляются, почему тот или иной рядовой сотрудник оказался членом академии? За какие научные заслуги?

Такое отношение к избранию в члены академии тревожит многих учёных людей, которые привыкли смотреть на академика как на научную звезду первой величины.

Для меня лично был эталоном академик Н. Н. Петров. Большой учёный, автор научных трудов фундаментального значения и ряда монографий, по которым учится не одно поколение молодых специалистов и студентов, смелый экспериментатор, новатор в своей отрасли знаний, непрерывно открывающий новые пути и совершенствующий старые.

И в то же время удивительно скромный, никогда не выпячивающий себя, не требующий себе никаких преимуществ или привилегий. Таким академика представлял не только я, но и многие мои коллеги, большие русские учёные, также, как правило, скромные и даже застенчивые, когда речь идёт об их заслугах.