Под чертой (сборник)

А когда я подпрыгнул – «С чего ты взял?!» – потому что последний раз такое слышал от общества «Память» в 1987-м, и то меня не спрашивали, а обвиняли, – Илюша смущенно пробормотал, что, ну как же, евреи же умные, разве ж не так? У них в городе продвинутые люди все так считают…

После чего получил от меня в подарок на флешке скачанные по случаю с торрент-трекера 19 лекций Секацкого, 14 лекций Быкова – и отбыл.

Вы поняли, товарищи дорогие, что в наши дни надо, чтобы прослыть модн… то есть, тьфу ты, черт, умным?

Нужно носить очки, и чтобы тебя считали евреем.

Приглашение читать лекция, думаю, после этого должно само собой прилагаться.

2012

41. Сервис временно недоступен// О том, почему российский сервис так и не сравнялся с европейским

(Опубликовано в «Огоньке» http://kommersant.ru/doc/2034686)

Российский сервис далеко ушел от советского. В советском во главе угла был человек: тот, который распределял блага. В российском сервисе пусты углы, и все в этом сервисе – никто.

В центре Москвы, на Тверской, долго была напряженка с продмагами. Как, впрочем, и сейчас в Питере на Невском или в Нижнем на Большой Покровке. Местный житель платил втридорога в «элитных» магазинах (элитный – это когда заходишь летом в «Азбуку вкуса», а там самые дешевые помидоры по полтыщи). Ну, либо ехал в гипермаркет на окраину.

И вот – большая радость. Один за другим на главной столичной улице пооткрывались сетевые «Магнолия», «Бахетле», «Перекресток». В каждый владельцы вбухали миллионы: ремонт, аренда и, не исключаю, взятки. Витрины блещут; ряды, тележки – все кипит. Не блещет лишь обслуживание. В персонал, в его обучение, похоже, не вкладывали ни копейки. Зачем? Продавцы – это те, на ком владельцы экономят. Самая дешевая шестеренка механизма товарооборота. Часто их просто завозят вахтовым методом из Средней Азии. Они для работодателя – бессловесная (в «Перекрестке» испуганные люди в униформе нередко еле понимают русский) скотина. Полагаю, там если кто и вякнет сдуру про профучебу – его быстренько отправят назад в родной Узбекистан. А свои еще и коленом поддадут, чтобы не мешал копить гроши, оборачивающиеся на родине богатством.

Вон, в «Бахетле» работает из четырех касс одна (там это обычное дело), и скопилась очередь, и возле очереди кружат два охранника, и две уборщицы, и какие-то, бог его знает, администраторы-мерчандайзеры, и богато одетый народ начинает роптать, – тем более, что кассирша, надув губу, подносит товар к сканеру с жестами умирающего лебедя и с отвращением принцессы на горошине к несвежим простыням.

Вон, восточный парень в «Магнолии» за прилавком упоенно болтает на каком-то из тюркских языков по телефону. Мне всего-то нужна курица, а он болтает и минуту, и три, и, заметив меня боковым зрением, в смущении отворачивается. Когда я через администратора возвращаю его к работе, он взвешивает курицу, улыбаясь в тридцать два зуба, но не прекращая говорить по мобильнику, прижатому к щеке.

Улыбка его – от воспитания в Бухаре или Самарканде. Телефон у щеки – оттого, что он убежден, что здесь, в Москве, так принято.

Я специально подчеркиваю национальность (точнее, гражданство) современного московского продавца, но не затем, чтобы показать, что московский продавец – в наши дни профессия вахтовая (это очевидно). И уж тем более не затем, чтобы патриотично (а по сути – шовинистично) призвать запретить работать в России «понаехавшим тут».

Наоборот, я полон сочувствия и к парню с телефоном, и к кассиршам с черными равнодушными глазами. Исчадия ада для меня вовсе не они, а владельцы и управляющие «Перекрестка», «Магнолии», «Бахетле», «Азбуки вкуса» – да господи, любого российского сетевого магазина (и тьмы несетевых). Дьявол не стучит копытами и не пахнет серой. Нет, он хорошо одет (допускаю, что носит Prada), практикует фитнес, отлично выглядит, однако смысл его жизни – деньги. А люди – так, издержки, которые он минимизирует. А как, по-вашему, должен выглядеть и вести себя враг рода человеческого?

Про узбекских и таджикских продавцов я упоминаю затем, что приезжий – как губка. Не зная правил, порядков, привычек страны, куда он приехал, он вертит головой по сторонам и впитывает местный обычай. Обычная мимикрия иностранца. Это как в Париже – любой приехавший мужик на второй день умеет повязывать небрежно шарфик.