Под чужим именем

Не считая маленькой неприятности с Лисом, до границы долетели нормально. Затем, как и говорил старлей, летчик по громкой связи объявил, что, мол, пересекаем священные рубежи Отечества, и упомянул о необходимости соблюдения полной светомаскировки. С этого момента напряжение начало нарастать и к моменту выброски достигло своего апогея. Сообщение о том, что через минуту прибываем в точку десантирования, как ни странно, вызвало у Славы некое подобие расслабления. Любая определенность, законченность, как известно, всегда лучше томительного ожидания. Встали со скамеек, последний раз проверили амуницию, оружие и парашюты. Лис жестом показал: первым пойду я, потом Охотник, замыкающим – Скрипач. Выстроились в затылок. Надели очки. Второй пилот распахнул дверь. В лицо ударил едва не сбивший с ног тугой поток ледяного ветра.

Ну, с богом. Стерх – птица гордая.

– Пора! – наконец сообщил из кабины летчик, сверив показания приборов. – Давайте, орлы! Желаю мягкой посадки!

– Работаем, – сквозь зубы выдавил Веригин и, оттолкнувшись, первым сорвался в свистящую черную пропасть. Выждав пару–тройку секунд, следом прыгнул Слава. Как покидал самолет Скрипач, он, естественно, уже не увидел…

Парашют раскрылся мягко, один короткий, сильный толчок – и вот над головой уже парит похожий на гриб белый купол. Ночь выдалась светлой, чистое небо сверкало мириадами звезд. В такую погоду опускающиеся десантники были видны снизу как на ладони, и при желании было бы проще простого расстрелять их всех еще в воздухе. Один плюс – точно видишь, куда летишь. В кромешной мгле и при другом ландшафте местности приземляться гораздо сложнее. Посадка же обещала быть нормальной. Земля – припорошенные снегом, очень удобные для приземления пахотные поля, перемежающиеся редколесьем – медленно, но неумолимо приближалась. Слава огляделся в поисках товарищей и сразу же заметил левее, внизу, парашют Лиса. А правее, вверху, – Скрипача. Значит, все идет без эксцессов. Вот рыжий коснулся земли – мгновение назад наполненный воздухом купол парашюта сморщился, завалился набок. Слава запомнил место приземления командира тройки…

Сам же упал не слишком удачно – на край идущего по границе поля и леса глубокого оврага. Коснувшись подошвами покрытой мерзлой коркой земли, он, как и положено, спружинил коленями, но тут же поскользнулся, споткнулся, упал на бок и покатился под уклон, как веретено, наматывая на себя парашютные стропы. Достигнув покрытого льдом дна оврага, дал себе возможность немного отдышаться. Примерно минута ушла на то, чтобы освободить руку, достать нож и перерезать стропы. Еще две – на то, чтобы собрать в кучу и спрятать парашют в удачно попавшейся на глаза просторной норе на лесном склоне оврага, под обнаженными корнями дерева. Присыпав для верности парашют снегом, которого здесь, в расположенной на юго–западе от точки взлета Восточной Пруссии, было значительно меньше, чем в окрестностях Ленинграда, Слава выбрался на край оврага и, затаившись, внимательно оглядел окрестности через прицел своего автомата «МZ–38 ERMA». Чисто. Если не считать торчащего прямо в центре поля, как на ладони, Скрипача, упрямо борющегося словно джигит с бешеным рысаком, со своим парашютом. Свернуть купол мешал раздувающий его крепкий ветерок. Температура, по первым ощущениям, не аховая – всего пять–семь градусов мороза. Пока даже жарко. А впереди – марш–бросок до места встречи с агентом…

Убедившись, что вокруг не видно ни души, Слава поднялся и поспешил на помощь Скрипачу. Вдвоем они быстро усмирили похожий на парус купол.

– Там, в овраге, удобная нора, – сообщил Слава. – Есть место и для твоей тряпки!

Быстро присоединив второй парашют к первому и тщательно замаскировав нишу ветками, они направились к месту приземления Лиса и обнаружили старлея сидящим под стволом березы, на скомканном парашюте. Его лицо было бледным, со лба каплями струился пот.

– Что случилось, Толян? – Скрипач, на секунду раньше новичка сообразивший, что дело – дрянь, метнулся к Лису и упал на колени рядом со старшим. Он, битый спец, уже все понял.