Под чужими знаменами

Господство фашизма на земле, где уже издавна национализм был проверенным оружием власти в руках иноземных захватчиков, пробудило низкие, грязные инстинкты у подлых людишек, которые до того часто скрывались под внешне приличным видом, изысканными манерами, приторной вежливостью.

Никогда еще в таких масштабах, как за 3 года гитлеровской оккупации, не выплывал наружу страшный закон капиталистического общества: «человек человеку — волк!» Насаждая повсюду этот закон, гитлеровцы встречали крепкую поддержку со стороны своих сподвижников, подобных Барвинскому.

Гитлеровцы знали о зоологической ненависти Барвинского к своим польским коллегам по профессии. Повторяя ему, что чем меньше, мол, останется поляков в живых, тем богаче станет он, медик-украинец, гитлеровцы напоминали Барвинскому прежде всего о его польских конкурентах.

Накануне польских национальных праздников Барвинский, как и все другие агенты СД, бывал особенно насторожен. Гитлеровцы поручали своей агентуре следить, не вздумают ли поляки — уроженцы Львова, а также приезжие со всего генерал-губернаторства организовать какое-нибудь антифашистское выступление?

Барвинский мечется по всему городу, вынюхивая настроения, выискивая недовольных, пишет доносы и накануне одного из праздников рекомендует руководителям СД Лаазеру и Штайнеру взять заложников из числа польских интеллигентов, известных всему городу. Конкретизируя свою мысль, он подсказывает просто и ясно:

— Посадите в тюрьму на эти дни кого-нибудь из оставшихся в живых профессоров-поляков, предупредите польское население, что в случае малейшего выступления вы их расстреляете, и, поверьте мне, все будет тихо!

Гитлеровцы немедленно воспользовались этим советом. Уцелевшие от расстрела в ночь с 3 на 4 июля 1941 года профессора были арестованы как заложники.

Каждый новый день гитлеровского оккупационного режима на землях Западной Украины раскрывал широким массам трудового населения, до какой степени озверения докатились фашисты. Из песчаных оврагов за Лычаковом ветер приносил в город запах горелого человеческого мяса, и все знали: гитлеровцы жгут жертвы очередной акции. Грузовиков для перевозки намеченных к убийству мирных жителей уже не хватало, и их перевозили совершенно открыто, среди бела дня, на грузовых платформах трамвая.

На Стрелецкой и на Краковской площадях гитлеровцы вешали среди бела дня патриотов всех национальностей.

В этих казнях принимала активное участие «украинская» полиция. Во Львовском областном архиве среди прочих документов о преступной деятельности «украинских» полицаев хранится и такое донесение 1-го комиссариата «украинской» полиции Львова своему высшему командованию:

«5 ноября 1943 года.

Экзекуция 8 человек на Стрелецкой площади.

Доношу, что дня 4.XI 1943 года, около 10.00 часов, члены полиции безопасности привели в исполнение на Стрелецкой площади экзекуцию 8-ми человек (мужчин).

Руководитель комиссариата

сотник Укр. полиции (подпись)».

После ряда случаев, когда обреченные перед смертью выкриками призывали народ мстить фашистам, был придуман особый способ заставлять смертников молчать перед казнью: еще в тюрьме им заливали рот гипсом.

Но даже и в это тягостное время все честные люди сопротивлялись оккупантам, были мысленно с теми, кто боролся против фашизма в других странах.

В те дни во Львове действовала Народная гвардия имени Франко, разведчики из партизанских отрядов Ковпака и Медведева находили приют у старожилов Львова и распространяли здесь листовки с сообщениями Советского Информбюро и партизанские газеты. Даже очень далекие раньше от политики научные работники Львова постепенно включались в политическую борьбу, которой они так боялись с детства.

За одну из таких «аполитичных» интеллигенток можно было принять во Львове Елену Полячек. Еще задолго до начала Второй мировой войны Елена Полячек успешно защитила во Львовском университете докторскую диссертацию.

Доктор философии Елена Полячек работала одновременно в университете и во Львовском городском архиве. В 1929 году она стала кустошем — заместителем директора Львовского городского архива. Перу Елены Полячек принадлежало много ценнейших работ по геральдике. За свои работы она была избрана членом польского, швейцарского и австрийского научных обществ.

Потрясенная зверскими убийствами львовских интеллигентов, эта шестидесятилетняя женщина — типичный кабинетный работник — решает принять активное участие в борьбе против гитлеровских оккупантов. Друзья не советуют Полячек в целях конспирации бросать работу в библиотеке, которая раньше до гитлеровского вторжения была филиалом Украинской Академии наук.