Под чужими знаменами

«Мы отнеслись совершенно отрицательно к такого рода действиям со стороны украинских революционных подпольных работников, поскольку эти действия от них исходят; считаем их вредными не только для нашего края, но и для украинских дел вообще».

И в то же время ни одного слова осуждения карательных экспедиций, против кровавой политики Пилсудского, против порабощения украинского населения!..

Правда, в номере газеты за 5 октября 1930 года была напечатана маленькая заметочка о поездке Шептицкого в Варшаву, где он якобы разговаривал с польскими министрами об «умиротворении» и жаловался на некоторые злоупотребления властей. Но если митрополит и протестовал против них, то только потому, что они «бросают население в объятия коммунизма». Вот чего больше всего на свете боялся духовный вождь галицийских клерикалов — коммунизма! Он с полным равнодушием относился к тому, что горят украинские села, подожженные польскими уланами, что тысячи украинцев холодными дождливыми ночами убегают в леса Тернопольщины и Ровенщины, что за один лишь портрет «гайдамака» Тараса Шевченко, обнаруженный в сельской читальне, население подвергалось репрессиям. И если митрополит был взволнован всем этим, то лишь потому, что боялся нарастания революционного движения.

Бархатный диктатор.

В органе самого Шептицкого и его епископа Хомишина, газете «Новая заря», было напечатано обращение по поводу «пацификации», в котором, между прочим, говорилось:

«Особо подчеркиваем, что при самых тяжелых обстоятельствах жизни нашего народа в этом государстве мы никогда не хотели и теперь не хотим отторжения украинских земель от Польши с целью присоединения их к большевистскому государству».

Большей откровенности быть не может! Становится вполне ясным, что митрополит с высоты Святоюрской горы видит не зловещий отблеск пожаров в Западной Украине, а усиление коммунистической опасности. «Умиротворяют» его паству каратели, которых научил брат митрополита генерал Пилсудского, «умиротворяет» и он сам, «генерал от Христа», при помощи слова божьего, и по его повелению «умиротворяют» население тысячи агентов Ватикана в черных сутанах, обращаясь за помощью, если не помогают проповеди, в ближайшие посты полиции «панства польского».

А когда «генерал от Христа» понял все-таки, что украинская народная католическая партия не в силах утихомирить народ, он начинает действовать языком военного времени.

Изданная в монастырской типографии монахами ордена студитов, который возглавлял брат митрополита игумен Климент, брошюра «Предостережение его превосходительства высокопреосвященного митрополита Кир Андрея Шептицкого перед угрозой коммунизма», размноженная в 1936 году, начиналась словами:

«Кто помогает коммунистам в их работе, даже чисто политически, тот предает церковь».

Трудящиеся всего мира объединяются для борьбы против фашистской чумы. Лозунги народного фронта звучат по всему миру, а тут, в Западной Украине, первый покровитель украинских фашистов граф Шептицкий на страницах своего «Предостережения» твердит:

«Кто помогает большевикам в организации народных фронтов, тот предает не только церковь и родину, но и предает дело убогих, терпящих и обиженных».

Но обстоятельства все-таки требовали от Шептицкого, чтобы он разъяснил пастве в своем «Предостережении», которое должны читать во всех церквах, — а что же такое фашизм, против которого коммунисты во всем мире поднимают угнетаемых?.. И тут голос Шептицкого сразу становится вкрадчивым и нежным. Выясняется:

«Даже там, где никакого фашизма нет, как, например, во Франции, Испании, большевики начинают кричать об угрозе фашизма и о необходимости объединения всех недовольных пропив марева неволи — фашизма, который, будто черная туча, грозит народам Европы.

Словом «фашизм» называют коммунисты народные партии всех националистов во всех странах…»