Под диктовку Альцгеймера

Вся троица уже в сухих нарядах сидела на роскошной двуспальной кровати, застеленной вышитым атласным одеялом. Правда, купленная наугад черная спортивная одежда крупного размера превратила стильного Гарика и подтянутого Петра в обычных гопников, а Мариам с негритянской шапкой курчавых влажных волос вместо роскошных локонов, в коричневом балахоне и розовых кроссовках смотрелась натуральной рыночной торговкой. Подозреваю, что и я выглядела не лучше в безразмерной серой футболке и синих штанах, в которые можно было засунуть две Эльвиры, но времени посмотреть в зеркало у меня так и не нашлось.

При моем появлении Мариам бросила на меня недобрый взгляд. Подозреваю, привыкнув к образу Веры Холодной, теперь она не могла простить мне свой дикий вид. Петр же оживился и сообщил, как рад, что я наконец-то появилась. Ему с помощниками через полчаса уезжать, и надо успеть решить основной вопрос, поговорив со мной наедине.

Мариам с Гариком ушли, пообещав купить в соседнем магазине хоть какие-то продукты в дорогу, и мы с Петром остались вдвоем. Он усадил меня на кровать и сел напротив в небольшое уютное бархатное кресло, с видимым удовольствием откинувшись на спинку.

— Ну вот и все. — его оживление выглядело слегка наигранным, казалось, что-то его сильно беспокоило. — Давай формулу препарата, и мы расстаемся. Я еще перед поездкой уволился из института, так что… финита ля комедия.

Я продиктовала формулу, которую Петр записал куда-то в недра смартфона, объяснила принцип действия нового препарата, подробно отчиталась о результатах тестов, и велела забрать остатки у Зои.

— Хорошая работа. — одобрил Петр. Выслушав пояснения, он искренне повеселел. — Ну что же, новые звездочки на погонах мне обеспечены. По секрету скажу, Элечка — препарат для такоооого человека нужен! Не достал бы — самому голова бы больше не пригодилась. А так — наградят, не забудут.

Он сделал долгую паузу.

— А вот тебя вынужден огорчить, — невесело усмехнулся наконец. — Нобелевку ты не получишь. Я узнал, что тему блокировки генов просто закрывают, тебя переведут в другую лабораторию, биохимическую. Заниматься собственной разработкой легально тоже не сможешь, никто не подпишет план исследований, никто не выделит средств. Никому не интересна чистая наука. Профессора больше нет, званий и наград у тебя нет, прикрыть тебя некому. Так что что вместо лекарства от Альцгеймера будешь испытывать на собачках какую-то хрень.

— Что поделаешь. — кивнула я, сейчас никакая новость не смогла бы испортить мне настроение. — Собачки так собачки.

— Могу дать бесплатный совет. — усмехнулся Петр. — Твой препарат ведь действует? Возьми в банке кредит и открывай частную практику, с обещанием затормозить развитие страшной болезни. Родным ведь все равно, чем ты лечишь, главное — результат будет.

Я лишь покачала головой. Рано или поздно я пробью свою тему, и опубликую результаты. Через месяц, через неделю, через год, через десять лет. Надо только подождать… но мне уже некуда спешить.

— И еще вопрос, напоследок. — я с удивлением увидела, как смутился этот стальной человек. — По делу мы уже никогда не встретимся. Но как… насчет свадьбы со мной? Ты будешь как за каменной стеной… вернее, как в бункере. Никакая бомба не пробьет, хоть и ядерная.

Я задумалась. Жить в бункере мне не хотелось, да только не в этом было дело. Совсем не в этом.

— У меня тоже вопрос. — это прозвучало черной неблагодарностью, но у меня не было выбора. Петр заслуживал откровенности. — Если для выполнения задания потребовалась бы меня, как профессора, а иначе никак… что бы вы решили?

Он молчал, лишь до скрежета стиснул зубы. Лицо окаменело, на скулах выступили желваки. Через пару секунд он резко встал и, ни разу не обернувшись, вышел из номера. А я долго еще смотрела вслед человеку, который спас моих детей… который ради дела готов был меня убить.

В комнату вбежал Гарик, радостный, как щенок.

— Элечка, мы победили, победили! — повторял он, широко распахнув глаза. — Я до сих пор не могу поверить!

Я встала и, рассмеявшись, шагнула в объятия человека, который готов был ради меня умереть.