Под флагом цвета крови и свободы

– Нэнси, – голос его звучал хрипло и до того безнадежно, что хотелось завыть, – Нэнси, нам обоим не выжить, ты же понимаешь? Я хочу, чтобы это была ты. Ты слышишь?

– Замолчи, – поднявшись на ноги, она принялась собирать рыбью кожу и кости. – Может, удастся приманить на них кого-нибудь покрупнее.

– Нэнси…

– Замолчи и ложись спать! Нечего зря тратить силы, – огрызнулась Эрнеста и побрела обратно на берег. Уже смеркалось, рыбы почти не было, и, завернув свою приманку в платок и придавив ко дну камнем, девушка уселась на песок, слепо глядя на лизавшие ее босые ноги серые волны.

… Второй день она помнила хуже, хотя он был самым радостным: удалось поймать одну, но довольно крупную, в полфута рыбину, долго бившуюся в ее руках – Эрнеста тогда долго кромсала ножом нежно–розовую плоть, не веря своему счастью; и Биллу, казалось, полегчало, а вечером он и вовсе пытался садиться, и девушка, кусая губы от счастья, придерживала его за плечи и спину. Но на третьи сутки удача словно отвернулась от них. Биллу опять стало хуже, на мелководье крутились одни мальки – слишком юркие и настолько крошечные, что даже поймай девушка их с десяток, она не смогла бы утолить голод. Однако все это было еще терпимо: у них оставались спасительные кокосы, свежая зелень пальмовых листьев, возможность использовать в еду растертую кору, небольшой, но стабильный источник воды, а вместе с ним и надежда на спасение…

… но Биллу, как она ни старалась, никак не удавалось понять это. Его рана стремительно воспалялась, регулярно меняемые повязки всего спустя полчаса пропитывались отвратительно пахнущим гноем; он часами метался в бреду, не узнавая хлопотавшую вокруг него девушку, а придя в себя, снова и снова уговаривал ее прикончить его, не тратя бесценные воду и еду на того, кто и так обречен. Эрнеста стискивала зубы, но упорно повторяла, что станет пить, есть и ляжет спать только после него: иного способа заставить не менее упрямого Катлера повиноваться у нее не было. Ночью четвертого дня она проснулась от слабого всплеска на берегу и сперва обрадовалась, решив, что их обнаружили: хотя древесину требовалось беречь, но по вечерам, когда увидеть что-нибудь на горизонте становилось невозможным, девушка непременно разводила сигнальный костер подальше от пальмовой рощи. Однако, повернув голову и увидев на том месте, где раньше лежал ее товарищ, лишь примятую траву, кое–где запятнанную кровью, она сразу все поняла.

Слава Богу, рана помешала Биллу быстро осуществить задуманное: он успел зайти в воду лишь по плечи, когда Эрнеста, едва дыша от ужаса и бега, обхватила его поперек груди и поволокла обратно на берег. Была какая-то долгая, безумно бессмысленная возня в холодной воде, заливавшей глаза и рот, были чужие яростные выкрики и собственные горько–отчаянные мольбы, в которых смешивалось все, что хотелось сказать, но никак не говорилось на этом проклятом острове, с которого, как ей теперь казалось, им уже вовек не выбраться…

Потом они лежали рядом на мокром песке, с трудом переводя дух – Эрнеста захлебывалась злыми слезами, до боли впиваясь ногтями в чужие плечи, а Билл держал ее за руку и глухо, отрывисто говорил:

– Послушай, ну послушай же… Нэнси, какая же ты дурочка, да ведь ты же могла бы… Если бы не я – давно уже сделала бы плот, что-нибудь… Я ведь знаю, ты только ради меня все это делаешь. Бессмысленно тут сидеть, понимаешь? А там… за три–четыре дня… будь ты одна, уже была бы на каком-нибудь судне… Нэнси, посмотри на меня! Посмотри – я уже труп! Тебе же бежать от меня нужно, Нэнси…

Небо над головой казалось огромным пистолетным дулом – выстрелит или нет? Даже упорно подавляемое ею усилием воли чувство голода куда-то пропало. Вытирая жгучие слезы, она прижималась щекой ко лбу Билла и твердила сорванным шепотом:

– Заткнись, заткнись, ради Бога! Мы обязательно выберемся отсюда, разыщем Винченсо и устроим ему такую веселую жизнь, что он вообще пожалеет о том, что на свет родился… Ты только держись. Совсем немного осталось, Билл, слышишь? Помнишь, через что мы прошли вместе? А тут – такая мелочь, что и говорить смешно…

… Билл очнулся только поздним утром. Поднял голову, долго смотрел на сидевшую рядом Эрнесту, потом спросил:

– Ты что, совсем ночью не спала?

– Я теперь вообще спать не смогу, – зло ответила девушка, протягивая ему наполненную водой половинку кокосовой скорлупы. – Пей первым.

К ее удивлению, Билл подчинился. Допивая остатки, она осторожно спросила:

– Как рана?