Несмотря, впрочем, на то, что он был голоден, ему было теперь не до еды. Предложение князя его соблазнило. Настоящее его положение было отчаянное. После того, как Анжель дала ему окончательную отставку и чуть прямо не выгнала от себя, он несколько дней пробыл в Петербурге, тщетно надеясь раздобыться деньгами, но успел лишь призанять у трех своих приятелей полтораста рублей и с этими деньгами укатил в Москву — жениться. Найти невесту с солидным приданым, а следовательно, и кредит перед свадьбой, ему не удалось, — дуры, оказалось, перевелись и в Белокаменной, а деньги, при его привычке к широкой жизни, вышли, пришлось заложить часы, кольца и даже кое-что из платья, но и эта сравнительно небольшая сумма, вырученная за эти вещи, ушла быстро из кармана, и он остался, что называется, на бобах. Минут за пять до встречи с Облонским, уныло бродя по залам ресторана, он лелеял скромную, но сладкую мечту перехватить у кого-нибудь хоть сотняжку рублей, и вдруг теперь ему предлагают целый капитал — пятьдесят тысяч.
Он чуть не подавился омаром, мысленно произнося эту цифру.
Положим, эти деньги дают ему за его имя, которое он должен предоставить Бог весть кому. "Несомненно будущей любовнице князя, — продолжал соображать проницательный Перелешин, — которую он, когда она ему прискучит, как ранее этого многих других, наградив по-княжески, бросит в вихрь петербургского полусвета, предоставив желающим".
Его фамилия будет, таким образом, опозорена.
Эта мысль испугала его.
"Но пятьдесят тысяч — ведь это куш", — промелькнуло снова в его уме.
Что такое фамилия? Разве не может быть однофамильцев? Он собственными глазами видел в Москве вывеску портного Перелешина. Кто будет знать, что именно он муж этой кокотки? Они с будущей женой не увидят друг друга в глаза, — мысленно стал приводить он себе доводы в пользу подобной аферы. Наконец, кто знает, если ей повезет как Анжель, он может всегда потребовать от нее крупную сумму в виде отступного, под угрозой предъявления на нее прав мужа, и она не откажет, да и не посмеет отказать ему.
Сам князь Сергей Сергеевич как его сообщник будет отчасти в его руках. От него тоже будет чем поживиться! Куш теперь в перспективе — соблазн был слишком велик.
Князь по временам искоса поглядывал на Владимира Геннадиевича, как бы угадывая течение его мыслей.
— Для вас, ваше сиятельство, я готов, пожалуй, предложить свои услуги, — проговорил наконец Перелешин.
— Для меня? — вопросительно поглядел на него Облонский. — То есть не лично для меня, но так как я хлопочу, то, пожалуй, и для меня.
Владимир Геннадиевич едва заметно улыбнулся.
— Я забыл, между прочим, одно существенное условие, — заметил князь.
— Какое?
— Безусловное уважение к тайне, без всякой малейшей попытки стараться разузнать более того, во что вас сочтут нужным посвятить…
— Понимаю.
— Значит, согласны?
— Согласен! — с некоторым усилием произнес Перелешин.
— Очень рад! — подал ему руку Облонский. — Мне все-таки приятно иметь дело со своим человеком.
Сергей Сергеевич подчеркнул притяжательное местоимение.
Польщенный этим, Владимир Геннадиевич крепко пожал его руку.
Лакей явился с входившей в меню заказанного завтрака бутылкой шампанского. Князь и Перелешин запили сделку искрометным вином.
Оба, однако, надо сказать правду, почувствовали на душе какую-то неловкость.
Князь стал расплачиваться.
— Сегодня в первом часу ночи я вас жду здесь же! — сказал он Владимиру Геннадиевичу. — Время не терпит, надо спешить, принесите все ваши бумаги.
— А вы деньги?
— Нет, деньги вы получите тогда, когда передадите мне отдельный вид на жительство вашей жене сроком на пять лет, и непременно по всей России и за границей, а также заграничный паспорт. В деньгах задержки не будет; вы мне, надеюсь, верите?
— Не в этом дело, но я… в настоящую минуту… в затруднительном положении… — сквозь зубы проговорил Перелешин.
— Вот триста рублей, это не в счет, надеюсь, хватит, все дело мы оборудуем в несколько дней.
Облонский протянул ему, три радужных. Владимир Геннадиевич небрежно сунул их в карман.
— Так до ужина? — Встал из-за стола и протянул он руку уже вставшему князю.
— До ужина!
Они направились к выходу, мимо почтительно раскланивавшихся половых.
XI
ИРЕНА УСПОКОИЛАСЬ
Веселый и довольный мелькнувшим в его голове при разговоре с Перелешиным и наполовину уже осуществленным планом, сел князь Сергей Сергеевич в карету и приказал кучеру ехать домой.
Мысли Облонского приняли более спокойное направление, так что, несмотря на то, что карета через несколько минут уже остановилась у подъезда гостиницы, где находилась Ирена, программа предстоящей беседы с ней уже сложилась в голове князя.
Метрического свидетельства он решил ей не показывать. Пройдя сперва в свой номер, он застал там Степана.
Это было очень кстати.