Под голубой луной

– Я продала и других тоже, – продолжала Джессалин. – Только этого все равно не хватило. Т-тогда мне пришлось п-продать и бабушкины табакерки.

– О Господи…

Они постояли молча, а потом Джессалин, не поднимая головы, тихо спросила:

– Ты на меня не сердишься? Маккейди нежно сжал ее плечи.

– Я сержусь только на себя. – Он приподнял ее голову так, чтобы она могла видеть его глаза и убедиться, что он говорит правду. – Клянусь тебе, милая, что когда-нибудь я обязательно найду способ возместить все то, чем ты для меня пожертвовала.

Огромные глаза Джессалин смотрели очень серьезно.

– Есть вещи, которые нельзя возместить, Маккейди. Но это и не обязательно. По крайней мере тогда, когда жертвуешь добровольно, от чистого сердца.

Маккейди в который раз подивился ее мудрости и душевной чистоте. И опять, как это бывало очень часто, когда он смотрел на нее, его грудь переполнили самые разнообразные чувства – удивление, боязнь потерять и радость.

Джессалин дрожала от холода, и Маккейди недовольно нахмурился.

– Ради Бога, Джесса, ты же совершенно окоченела. Надень что-нибудь.

Джессалин скорчила насмешливую гримасу.

– Не понимаю, зачем мне утруждать себя? Ты все равно это стащишь или порвешь.

Тем не менее она подошла к комоду и накинула шелковый капот восточного покроя. Маккейди натянул брюки, но застегивать не стал и вытянулся на чудовищной кровати.

Джессалин села рядом, на ее губах играла легкая, загадочная улыбка.

– Терпеть не могу, когда ты это делаешь.

– Что именно?

– Когда ты улыбаешься так, словно знаешь что-то, чего не знаю я.

Улыбка Джессалин стала еще шире.

– Я просто думала о том, как я тебя люблю.

Он погладил ее голую руку, не решаясь заглянуть в лицо.

– Джессалин, я…

– Что?

– Ничего.

Джессалин встала с кровати и подошла к окну. Маккейди искал какие-то важные слова, которые надо было, просто необходимо было сказать сейчас, но они не находились, а те, что приходили в голову, были явно неподходящими. По стеклу, бросая пестрые тени на лицо Джессалин, забарабанили капли дождя. В комнате стало прохладнее.

Вдруг глаза Джессалин округлились от изумления, она покрепче прижалась носом к стеклу, всматриваясь в то, что происходило на улице.

– Дункан в твоем фаэтоне увозит куда-то Бекку!

– Вам не о чем беспокоиться, леди Сирхэй. Они всего-навсего решили сбежать и пожениться. Известны случаи, когда так поступали даже вполне респектабельные люди.

Джессалин отвернулась от окна и расхохоталась.

– Вот дьявол, этот твой красавчик! Ведь обещал же, что уговорит ее!

– Вряд ли он действовал только словами, – улыбнулся Маккейди, а Джессалин снова начала смеяться. – Как подсказывает мне жизненный опыт, на слова вы, женщины, реагируете хуже всего.

– В самом деле? А на что же мы реагируем лучше всего? Маккейди похлопал рукой по кровати.

– Иди сюда, и я тебе объясню.

Она тут же оказалась рядом. Запустив руки под шелковистую ткань, Маккейди-начал упоительную игру возбуждения уже сытых любовью тел.

Внезапно рука Джессалин, гладившая его бедра, остановилась.

– Маккейди? Послушай, ведь Дункан ни за что не успеет вернуться из Гретна Грин к началу испытаний.

– Ну почему же? Успеет, если отрастит крылья и полетит.

– А кто же будет помогать тебе вести локомотив? И тут Маккейди понял, что хотя бы один, небольшой подарок он может ей сделать. Он широко улыбнулся.

– Вы, леди Сирхэй.

Глава 27

На ярко-желтом паровом котле зеленой краской было написано «Комета». Правда, буква «о» чуть покосилась и напоминала надкушенное вареное яйцо, а «т» казалась слегка подвыпившей, но это ничуть не портило впечатления. Кроме того, через весь котел шел широкий зеленый мазок, который при желании можно было считать хвостом кометы. Впрочем, Джессалин сомневалась, что таково было первоначальное намерение художника.

Она перевела взгляд с кособокой надписи на склоненную голову и широкие плечи мужа, который, стоя на колене, смазывал ступицу ярко-зеленого колеса.

– Маккейди, какой сумасшедший раскрашивал «Комету»?

– Не я, – быстро ответил он. Слишком быстро. Выпрямившись, он неуверенно посмотрел на жену. – Так, просто один сумасшедший.

Джессалин закусила нижнюю губу, из последних сил сдерживая смех.

– О Господи! Как же надо было напиться, чтобы такое изобразить.

Маккейди, беззаботно насвистывая, тщательно вытирал несуществующие пятна на сверкающей медной топке «Кометы». Он изо всех сил старался принять самый невинный вид, но, истинный Трелони, конечно же, в этом не преуспел.

Джессалин едва не подавилась, сдерживая очередной приступ смеха. Ей хотелось кружиться, танцевать, хохотать, кричать от радости. Погода стояла изумительная. Солнце было подернуто легкой дымкой, приглушавшей буйство красок, и вокруг преобладали мягкие, пастельные тона. Воздух был теплым и приятным, как парное молоко.