Под горячую руку

— Греция, как заказывали, — прошелестел он.

— Остальное подайте минут через тридцать. Да, и еще какой-нибудь хорошей, нашей водочки.

Серов подкрепил распоряжение денежной бумажкой, небрежно сунув ее в карман белого смокинга официанта.

— Сделаем.

— Давайте глотнем крепкого. Ю-уля! — развел он руками при виде моего сомнения. — Не опасайтесь, спаивать я вас не буду. Это же «Метакса»! Она стоит того, чтобы один хороший глоток разбить на десять. Понемногу.

Серов наполнил стопки янтарной жидкостью и передал бутылку через стол, Сашке.

— За поездку я вам заплачу тысячу долларов, — торжественно объявил Николай Михайлович, смакуя «Метаксу». — Заплачу сразу, как вернетесь. Если хотите четверть суммы авансом — пожалуйста. Кроме того — суточные. Их, разумеется, на руки, при отъезде. Поедете на моей машине с Сергеем завтра утром. Ну как?

— Что мне нужно сделать в Самаре?

— Ничего особенного. Вы будете почти курьером. Или почтальоном, как угодно. И контролером. Отвезете пакет деловых бумаг моим самарским партнерам. Они должны их подписать и вернуть вам первые экземпляры. А вы проверите, досконально проверите подписи, печати, словом все, что относится к оформлению. Чтобы с юридической стороны каждая бумажка после этой процедуры стала полновесным документом. Да вы же юрист, знаете, как действовать в таких случаях, чему я вас учу!

Я задумалась.

Итак, Самара. Самарские партнеры Серова. Люди, якобы покушавшиеся на Женьку, отплясывающую сейчас со своим веснушчатым чудом в соседнем зале, в связях с которыми меня Серов подозревает. А что подозревает, в этом нет сомнений. Выступление Сашки в коридоре Комитета солдатских матерей подтвердило позицию Серова по этому вопросу.

Сашка, кстати, пьет неумеренно.

Это заметил и Николай Михайлович. Он нахмурился, когда его «правая рука» опрокинул в себя третью или четвертую стопку. Ольга только посмеивалась, глядя на такой марафон, и озорно подмигивала мужу.

— Александр! — не выдержал он, когда тот, запивая крепкое, сделал глоток вина из бокала. — Что ты творишь, уму непостижимо!

— А что такое, Николай Михайлович? — уставился Сашка на хозяина наглыми и уже блестящими глазами.

— Ты пьешь, как биндюжник! Что за отношение к благородным напиткам? И потом, нельзя смешивать эти вещи.

— Оставь, Коля, — вмешалась Ольга. — Пусть расслабится человек, сгонит стресс.

— Не упаду я, Николай Михайлович, — попытался успокоить хозяина Сашка. — И буянить не буду, обещаю вам. Даже не напьюсь. Вот только в кондицию войду и остановлюсь сразу. Буду только есть.

— Все под контролем? — по-свойски подыграл ему Серов.

— Все! — согласно мотнул Сашка головой.

— Николай Михайлович! — обратилась я к нему задумчиво. — Я поеду в Самару с удовольствием, если вы меня туда пошлете. — И, видя его удивление, как, мол, так, а разве я не посылаю? — поспешила объяснить: — Если вы пошлете меня туда после того, как я расскажу все-таки о вопросах, которые Александр задавал мне, отдавая билет.

Досада отразилась на его лице, но он сдержался.

— Слушаю вас.

— Не здесь. Не при нем, если можно, — попросила я, и Серов согласился, снизошел, нехотя и немного высокомерно.

— Оленька, мы с Юлией Сергеевной выйдем на несколько минут, нам кое-что обсудить надо. Ты не будешь за это на меня в претензии? Мы скоро.

Я встала с места, ощупывая горошинки микрофонов на манжете блузки. Интуиция подсказывала, что тянуть с запуском их в дело не следует.

Николай Михайлович с уверенной неторопливостью шел впереди, время от времени поворачивая голову и улыбаясь мне уголком губ. Пол был идеально ровным, и я уже начинала подумывать, как бы поудачней споткнуться, чтобы дать Серову возможность подхватить меня.

Споткнулся сам хозяин. На ровном месте. Ногу подвернул и свалился бы, не поддержи я его под руку.

— О, черт! — воскликнул он своим бархатным голосом, оказавшись в моих объятиях. — Спасибо, Юленька, и извините. Ну что за напасть в самом деле!

Слегка смутившись, он дальше пошел быстрее прежнего, шагом почти деловым, так, что мне пришлось не идти, а чуть ли не бежать за ним следом. На левой манжете блузки одной микрофонной горошиной стало меньше.

В вестибюле на скамье возле челна сидели и громко спорили, размахивая руками, трое крепко подвыпивших приятелей. Собственно, спорили двое, сидящие по краям, спорили друг с другом, не обращая внимания на третьего, который, оказавшись между двух огней, с глупой улыбкой на лице безуспешно пытался их успокаивать.

— Нет, при них нам не поговорить, — сказал сам себе Серов и огляделся. — Ага, вот!

В противоположном от спорщиков углу, у окна, скрытого за голубыми шторами, стоял самый что ни на есть простецкий столик с покрытой пластиком столешницей, на черных, металлических ножках, а возле него, как специально для нас приготовленные, — два таких же немудреных стула.

— Попробуем остановиться здесь, — предложил Николай Михайлович, пододвигая мне стул, — пока не помешают. Жалуйтесь, — разрешил он, усаживаясь напротив. — Чем вас Александр обидел?