Под горячую руку

Светильник освещал только бильярдный стол. Все остальное было едва различимо в полутьме. Здесь приятно пахло кожей обивки дорогой мягкой мебели.

— Юлия Сергеевна!

Серов сидел, утонув в огромном кресле в углу бильярдной. Он пошевелился, позвав меня, и блеснуло кольцо на его пальце. Вчера кольца не было.

— Идите сюда, Юлия, садитесь.

Рядом со слоновьим, хозяйским, стояло кресло поменьше, все в складках и выпуклостях. Оно оказалось неожиданно жестким, но очень удобным.

— Выпьете, Юленька?

В руках Серова оказалась бутылка. Он встряхнул ее так, что булькнула жидкость, и опустил донышком на колено. Я решительно отказалась.

— Напрасно.

Он глотнул из горлышка и продолжил с неожиданным смирением:

— Больше Сашки перед вами виноват я. Примите извинения. Выволочку ему уже устроил.

Вставал он медленно. Тяжело вставал, с трудом выбираясь из мягких кресельных глубин. То ли выпил лишнего, то ли устал этот человек с утра пораньше. Хотя, в общем-то, день уже на дворе.

— Нет, нет! — рассмеялся он, угадав мои мысли. — Просто ночка выдалась на редкость хлопотливой. Отправлю вас и завалюсь спать. Спать!

Он мечтательно вздохнул и пошел впереди, а мне впору было предложить ему руку для опоры.

Миновав прихожую, пройдя темным коридорчиком, в который ушла старушка, мы оказались в большой гостиной, обставленной и скудно, и дорого одновременно. Мебель здесь была из натурального дерева, блестела стеклом и металлической отделкой. Закрыть же ковром или паласом светлый паркет хозяева не сочли нужным. Деревянная лестница с резными перилами вела на следующий этаж. Серов отворил дверь под ней и пропустил меня вперед. Кабинет. Шкафы, забитые книгами, небольшой письменный стол, телефоны, компьютер. Окно, задернутое простенькими занавесками. Уютно, но тесновато. На спинке кресла, стоящего за письменным столом, висит пиджак. По виду — вчерашний, в котором Серов был в ресторане.

— Присаживайтесь, Юленька.

Кроме кресла, усесться здесь можно было только на короткий диванчик, втиснутый между шкафами, напротив окна.

— Замечательно, что вы все-таки едете. Я успел привыкнуть к этому обстоятельству. Еще одно доказательство вашего ума — способность отставить обиду в сторону. Я не ошибаюсь?

— Давайте к делу. А то мне все кажется, что мы занимаемся переливанием из пустого в порожнее.

Серов подсел боком к столу, водрузил на него бутылку, выудил откуда-то снизу узкий, похожий на мензурку стакан и плеснул в него пальца на три прозрачной коричневатой жидкости.

— Я уже высказался там, в ресторане, и повторяю со всей определенностью — наша с Сашкой точка зрения не имеет сейчас никакого значения. Вы едете и делаете то, что мне нужно.

Он поднял стакан, посмотрел сквозь него, осторожно глотнул и поставил его на прежнее место.

— Так что давайте переходить к обсуждению деталей. Вы улыбаетесь?

— Вчерашним вечером, возвратившись домой, я сидела в растрепанных чувствах и кляла вас с Александром. А когда надоело, сказала себе: а что я, собственно, так переживаю за свою репутацию? Думайте обо мне, что хотите! А я заработаю свою тысячу долларов и постараюсь отвалить в сторону живой и невредимой.

Серов заговорил еще до того, как я смолкла:

— Ольгу и дочь я отправил из города. Место, где они сейчас, надежное и удаленное. Пока длится эта заваруха, они будут там в гарантированной безопасности. Хотите, приоткрою тайну? Намекну, где они сейчас? — Он хитро улыбнулся и вновь потянулся к стакану. — Но только самую малость!

— Нет, не хочу. Ведь к делу это отношения не имеет.

— Ошибаетесь. Имеет, Юлия Сергеевна. Не исключено, что это обстоятельство может стать известно Житкову. Хотя бы через вас, Юлия. Мне хочется, чтобы Житков не тратил времени на поиски моего семейства. Пусть занимается делом Олег Владимирович. Себя же я считаю в полной безопасности. Наши иностранные партнеры имели дело только со мной. Даже если узнает Житков их реквизиты, те все равно не захотят иметь с ним дела. Вот так!

Николай Михайлович хлопнул ладонью по столу, как точку поставил, и повторил торжествующе:

— Вот так!

Я прикинула открывающиеся передо мною возможности и поделилась с ним соображениями.

— Этой информацией я могу услужить самарским. Но представьте на миг, что они мне совершенно чужие. Как вы посоветуете поступить в таком случае?

Николай Михайлович хмыкнул, призадумался и решил:

— Поступайте, как сочтете нужным. Может, даже лучше будет, если они обо всем узнают. Спокойнее будут себя вести. Кстати, в каком объеме мне о них рассказывать? Чтобы сэкономить время, не вдаваясь в известные вам подробности?

— Представьте, что я о них ничего не знаю, и рассказывайте исходя из этого.

Николай Михайлович от такого моего упрямства даже руками развел и восхитился:

— Нет слов! Снимаю шляпу.

Став серьезным, он покусал губу, пригладил волосы и приступил к делу.