Под горячую руку

Секретарша была возмущена моей настойчивостью, но держалась отлично — только по слегка поджавшимся губам я могла догадываться о ее раздраженности.

— Ждите! — бросила она и перестала обращать на меня внимание.

Независимая, решительная и твердая, как вечная мерзлота, я села на стул у окна, обеими руками прижимая к груди папку с драгоценными бумагами.

Ничего, кроме роли стороннего наблюдателя, Громом мне предписано не было, но осуществлять эту функцию с успехом можно было, находясь, по крайней мере, на втором и уж никак не на третьем плане. Поэтому требование отдать бумаги и ехать в гостиницу отлеживать бока и ждать дальнейших распоряжений местного руководства мне не подходило в принципе. Я и уперлась, разыграв роль добросовестной и по-стервозному упертой исполнительницы. Сыгран эпизод был как по-писаному, а о дальнейшем я беспокоилась мало, надеясь на свою способность к импровизации.

Временами в кабинете кричали, а иногда оттуда доносился взрывной хохот. Несколько раз оживал селектор, стоящий с левой стороны от секретарши рядом с процессором, кашлял и отдавал пустячные распоряжения, которые она невозмутимо пропускала мимо ушей. «Ладушка», вот как величал ее хозяин, и я от навалившейся скуки взялась гадать, посматривая на нее, какого рода взаимоотношениями вызвана такая ласковость в обращении. Ладушка была, пожалуй, даже красива, хоть до современного стандарта топ-модели явно не дотягивала.

Дорога, тряска, сидячее положение лишили меня возможности выспаться. А плотный завтрак, теплота в приемной и вынужденное безделье привели к тому, что веки отяжелели, захотелось подпереть кулаком подбородок и расслабиться хотя бы на несколько минут. Но представив улыбку Ладушки, будто говорившую, что, мол, предлагали же тебе отдохнуть в гостинице, я решила держаться как можно дольше. Но надолго сил не хватило.

Дошло до того, что меня качнуло, и папка шлепнулась на пол. Пришлось встать и пройтись по вытертому до белесости линолеуму. В этот момент из кабинета выкатился круглый, как шар, коротышка с лицом цвета вареной брюквы и сообщил со свистящей картавинкой очередному посетителю — представительному мужчине в костюме, при галстуке и в грязных резиновых сапогах о том, что ждут его там с нетерпением. Не теряя ни секунды, я рванула на себя дверь и вступила в кабинет вместо него. Он и опомниться не успел, не то что возмутиться.

В кабинете за заваленным бумагами столом восседал не кто иной, как Базилио, собственной персоной. Так это он вершил здесь дела, пока я, как дура, ждала и мучилась от дремы в приемной!

— Юлия Сергеевна, как вы сюда попали? — спросил он буднично, будто я только что вышла и вошла вновь.

Следовало возмущаться.

— А где Олег Владимирович? Как это понимать, Василий? То вы чуть ли не пытаетесь похитить меня на большой дороге, уверяете, что в «Альянсе» жить без меня не могут, то держите перед закрытой дверью. Это что, месть за несговорчивость? Не мелковато ли для господ такого масштаба?

— Для негодяев такого масштаба? — откликнулся он эхом и рассмеялся. — Олег Владимирович!

Из двери за директорским столом вышел дядечка старше Василия лет на десять. Он был без пиджака, в простецком свитере с оттянутым воротом и мятых брюках.

— Кто она, Вась? Из налоговой? Какого еще рожна от нас надо?

Переросшие нормальную длину, зачесанные назад волосы, несколько глубоких морщин на лбу, широкий, с горбинкой, нос и толстые губы. Веснушки. Красавчиком Житков не был даже в лучшую свою пору. Впечатление скрашивали глаза — быстрые, любопытные и добрые до наивности, они вполне могли принадлежать юноше, а не преуспевающему дельцу с мелкоуголовным прошлым, возраст которого перевалил далеко за сорок.

— Из Тарасова, — насмешливо поправил Житкова Базилио.

— Гоне-ец! — понял все Житков. — А почему здесь? Отдыхайте, Юлия Сергеевна. Номера в гостинице для вас и водителя заказаны. Оставьте мне бумаги и отдыхайте. А мы тут совещаться будем, что с ними делать.

— Именно этого я и хочу больше всего на свете, — ответила я, демонстрируя крайнюю усталость. — Отдать начальнику бумаги и завалиться на боковую.

— Ладушка! — гаркнул Житков в микрофон селектора. — Давай, милая, всю нашу развеселую тройку ко мне на толковище. Скажи, мол, из Тарасова «литерные» бумажки приехали.

Ладушка пропела в ответ что-то и отключилась.

— Вы когда назад планируете? — повернулся ко мне Василий.

— Как только будет принято решение. — Я показала на мою папку, лежащую перед ним.

— Тогда — хоть сейчас! — хохотнул Житков. — Шучу, шучу, не обижайтесь. Ничего из этого, — он поднял папку за угол и шлепнул ею по столу, — я не подпишу. Никогда и ни при каких обстоятельствах. Но мы с вами обязательно поговорим, ладно? Вы и я. Мы с вами. Сразу после того, как здесь, без вас, мы хорошенько разругаемся друг с другом. Поэтому я слезно прошу, — он подошел и положил руку на мое плечо, — я прошу, не уходите из гостиницы. Чтобы найти вас можно было в любой момент.

Глава 7