Под грязью - пустота

   Все-таки, не стоит подобных вещей делать в клинике.

   Это, кстати, и сам Краб толдычил постоянно – правила нарушать нельзя. Нельзя.

   Что-то ему об этом вот и Гаврилин говорит.

   – Пусть тебя это не волнует, – спокойно сказал Краб, легонько подталкивая Гаврилина к лестнице, – я за все отвечу.

   – Да какая мне разница кто ответит? Среди ночи переться черт знает куда. Руки уберите!

   – Уберу, – пообещал Краб, – не шуми. Выпил – держи себя в руках.

   – Выпил? – переспросил Гаврилин и оглянулся на Клоуна, – Выпил.

   – Вот и поехали.

   – А вы меня не с кем не спутали?

   – Может и спутали, – согласился Краб, – к утру все и выясним.

   А может и вправду напутали, подумал Клоун, идя за Крабом и Гаврилиным. Может действительно парень нарвался на улице и никакого отношения ни к кабаку, ни к Солдату не имеет? Тогда разберемся.

   Если он не имеет к этим делам никакого отношения, зачем к телефону ломанулся?

   Клоун почти сочувственно посмотрел на Гаврилина. Не повезло парню.

   Здоровый, кстати, мужик. При его самочувствии выкушать столько выпивки и еще иметь возможность здраво рассуждать на темы нарушений правил! Вон даже умудрился вырвать свою руку у Краба.

   – Не о чем нам с вами разговаривать!

   – И это мы выясним. Выбора у тебя просто нет.

   – Я если я просто не пойду?

   – Мы тебя просто понесем.

   – Да кто ты такой вообще?

   Это он хорошо спросил, просто замечательно, одобрил мысленно Клоун. Кто вы такой?

   – Я Краб, – привычно увесисто сказал Краб.

   – Да хоть рак. Какого черта вам от меня нужно?

   Краб немного опешил. Получалось, что этот тип его не знает? Не знает его, Краба?

   Неужели ошиблись? Не мог бы человек, занимающийся делами с Солдатом, не знать первых людей в городе. Не мог. Все это Клоун ясно прочитал на лице Краба. Ай да Гаврилин…

   Клоун успел подскочить к Гаврилину и поддержать его за руку. Чуть не поплыл по стене на пол.

   – У него жар, – откуда-то сзади сказала медсестра.

   Клоун оглянулся и увидел, что она стоит возле открытой двери палаты.

   – Ничего с ним не случится, – сказал Краб.

   Клоун молча взглянул ему в лицо. Что будем делать?

   – Поехали, – решительно сказал Краб.

   – А если действительно будет шум? – наконец спросил Клоун. – Люди уже привыкли, что здесь всегда спокойно.

   – Люди привыкли свои задницы от Солдата прятать.

   Если он, – Краб кивнул на Гаврилина, – если он действительно что-нибудь знает об этом, все эти засранцы от радости…

   – Ладно, – внезапно сказал Гаврилин, отстранив Клоуна, – хочешь покатать меня – поехали. Утром сам

   меня сюда привезешь. И извинишься. Клешни свои убери, членистоногое!

   Лицо Краба окаменело. Вздулись желваки.

   – Что уставился? –осведомился Гаврилин, – поехали к тому, кто тебя за мной прислал. Я с шестеркой трепаться больше не намерен.

   Клоун на всякий случай стал между Гаврилиным и Крабом. Не стоило парню так разговаривать с Крабом. Ой не стоило.

   Краб сдержался. Сцепил зубы, потом перевел дыхание и спустился по лестнице в вестибюль.

   Спускаясь за ним вместе с Гаврилиным, Клоун тихо сказал:

   – Не гони волну, Сашок. Захлебнешься.

   – А у меня есть выбор? – Клоун услышал в голосе Гаврилина усталость и какую-то странную иронию. – Придержи свои советы для себя, герой войны.

   Герой войны. Клоун облизнул губы. Хорошо бьет этот Гаврилин. Сразу же нашел болевую точку и приложил в нее точно и сильно. Герой войны.

   Мог бы и достать Никиту Колунова парень. Вон как Краба. Только это Краба никто по этому самому месту не бьет, это Краб у нас плохо удары по самолюбию переносит. А Никита Колунов сам себя регулярно в раны тычит. Чтобы убедиться, что еще живой.

   – На заднее сидение садитесь, – приказал Краб и сел возле водителя, хлопнув дверью.

   – Помочь? – спросил Клоун у Гаврилина.

   – Уже помог.

   – Как знаешь, – пожал плечами Клоун. – Побереги силы – пригодятся.

   – Для чего?

   Клоун потянулся:

   – Холодно.

   – Для чего? – повторил свой вопрос Гаврилин.

   – У нас есть человек, видевший тех, кто

   замочил Солдата и его людей. Свидетель.

   Клоун придержал дверцу, пока Гаврилин садился в машину, держась рукой за бок.

   Машина тронулась.

   Кровь

   Нолика колотил озноб. Противный, ползущий изнутри озноб заставлял дрожать у Нолика все внутри.

   Сигарету Нолик даже не пытался прикуривать – дрожали пальцы. Не хватало еще, чтобы Кирилл заметил эту противную дрожь.

   Нолик сжал руки в кулаки. Спокойно. Не нужно психовать. Можно просто прикемарить немного, пока еще доедут до места. Нолик закрыл глаза. Блин. Женские ноги скребут по листьям. Нолику даже показалось, что снова одуряюще запахло свежей кровью.

   А он думал, что может все. Ведь после того, как писанул давно тех пацанов пырой, думал, что крови не боится. И не боялся ведь!

   Когда при нем пускали несколько раз кровь разным мудакам, у Нолика в душе так ничего и не шевельнулось. Замочили и замочили. Когда пришлось вытаскивать два трупа из взорванной машины, даже брезгливости не испытал Нолик. Тогда это заметил и Краб, и Кирилл.

   Краб тогда внимательно посмотрел на Нолика и хмыкнул, как тому показалось, одобрительно.

   Что ж теперь его так разобрало? Нолик потер руки. Суки, дрожат. Ладно. Но как она билась, эта баба. Как вырывалась.