Под грязью - пустота

   Краб кивнул. Давай-давай, командуй. Все будет не так как хочется тебе, а так как будет нужно мне. Краб встал.

   – За часик я его разговорю.

   – Вот и хорошо. А я пока вздремну. Устал. – Хозяин сказал это спокойным, ровным голосом, но Крабу показалось, что прячется что-то за этими интонациями, за прищуренными глазами.

   Черт с ним, потом решим все наши проблемы. Сегодня, максимум завтра.

   За дверью послышался какой-то шум, невнятные голоса. Потом крик: «Да пусти ты, сука!». Голос Нолика, узнал Краб.

   – Кто там еще? – громко спросил Хозяин.

   Дверь открылась, и на пороге появился Нолик.

   – Это…

   – Что такое? – спросил Хозяин.

   Нолик перевел взгляд с Хозяина на Краба и обратно. Неуверенный, испуганный взгляд, отметил Краб и шагнул к Нолику:

   – Вынь конец изо рта и говори.

   – Там этого, мужика, который лабуха грохнул… – Нолик сглотнул.

   Краб оглянулся на Хозяина, почувствовав его взгляд.

   – Что с ним?

   – Он это… – снова промямлил Нолик.

   От затрещины он взвыл и упал.

   Краб наклонившись, схватил его за волосы:

   – Что? Что?

   – Нету его, пропал. Клин мертвый лежит, а мужика нету.

   Краб выпрямился, обернулся к Хозяину, а Нолик испуганно зачастил:

   – Все залито кровью, горло у Клина перерезано, а мужика нет. Я сразу к вам побежал, а Кирилл там с пацанами все обыскивает.

   Нолик встал с пола и начал осторожно пробираться к двери.

   – Сбежал… – тихо сказал Хозяин, – сбежал.

   – Ах ты сука! – обернулся к нему Краб, – Да я тебя сейчас…

   Пистолеты синхронно появились в руках телохранителей, отбросив в сторону Нолика в кабинет ворвались Бакс и Винт.

   – Не психуй, Краб.

   – Не психуй? – Краб захлебнулся в крике, – Куда ты его дел? Куда?

   Все напряжение, вся злость разом выплеснулись из Краба в этом крике. Его кинули. Кинули. Остатками рассудка Краб понимал, что нет у него ни малейшего шанса добраться до Хозяина, что кто-нибудь из телохранителей успеет выстрелить, и только это останавливало его.

   Нолик выполз из кабинета.

   – Заткнись! Прекрати истерику! – Хозяин встал и вышел из-за стола. – Я не знаю, что случилось с Клином.

   – Сука, – прошептал Краб.

   – Я действительно не знаю что там произошло, – сказал Хозяин, – Успокойся. Нужно разобраться.

   Наблюдатель

   Сто шагов бегом. Сто шагов пешком. Опять сто шагов бегом. Или почти бегом. С болью в боку особо не побегаешь.

   Шагом. Даже в таком темпе и даже по пересеченной местности можно уйти за день километров на сорок. При достаточной подготовке и при желании. Километров через пять делать небольшой привал, минут на пятнадцать.

   И снова – сто шагов бегом, сто шагов пешком. А через двадцать километров – еще привальчик, на пол часа. К вечеру можно было бы выйти к трассе. Можно было…

   Бегом. Густой лес. Приходится больше времени тратить не на передвижение, а на поиск прохода. Тайга какая-то. С другой стороны, удается так запутать следы, что и сам бы наверное дорогу не нашел. О чем это я? О привале в пятнадцать минут. Остановиться и уже никогда не продолжить бег. Мороз, знаете ли.

   Мороз и солнце. Как у Пушкина. Резануло в боку. В правом, да так, что сбился с шага и чуть не упал. Не останавливаться. Еще пятьдесят шагов. Сорок пять. Сорок.

   Уже не понять какой бок нужно держать рукой, тот, который с раной, или тот, который с печенью. Тридцать.

   С горки бежать значительно легче. Если бы еще не скользили по опавшим листьям ноги. Двадцать…

   Черт, нога у Гаврилина подвернулась, и он упал. На руки, развернуло, попытался зацепиться за дерево, ободрал пальцы о заледеневшую кору, удар…

   Крик сдержать не удалось. Раненным боком о дерево. Как больно. На мгновение потемнело в глазах. Перехватило дыхание. Встать.

   Нужно встать. Гаврилин повторил это дурацкое слово несколько раз. Встать! Встать. Встать?

   Что это значит? Встать. Это значит, что нужно продраться сквозь дебри яростной боли и подняться на ноги. Встать.

   Гаврилин прижался к дереву щекой и понял, что не ощущает уже холода. Встать. Больно-то как! Левой рукой лучше не шевелить.

   Правая рука вцепилась в ветку. Подтянуть ноги. Хорошо. Правую. Левую. Теперь разогнуть их, аккуратно, не торопясь. В глазах потемнело. Встать. Это только боль. Всего лишь боль.

   Осмотреть рану. Гаврилин попытался расстегнуть «молнию» и не смог нащупать бегунок – пальцы на руке не гнулись и почти потеряли чувствительность.

   Мороз и солнце. Гаврилин привалился спиной к дереву. Задрал спортивную куртку. От мокрой от пота футболки пошел пар. Что тут у нас? Сквозь повязку на ране проступала свежая кровь. Замечательно. Каждый вдох или выдох отдается болью.

   А еще бывает, когда сломанное ребро протыкает легкое, подумал Гаврилин. Сколько, интересно, прошло времени с тех пор, как он побежал. Никак не меньше часа. Его наверное уже ищут. Наверняка. Краб его уже ищет. А он тут стоит возле дерева и чувствует, как застывает на теле пот. Сколько там на градуснике? Градусов пятнадцать. Минус. К вечеру Хозяин обещал двадцать пять.

   Гаврилин оттолкнулся от дерева. Если он сейчас на пойдет, то не сможет этого сделать вообще.

   Сто шагов… Гаврилин попытался бежать. Честно попытался, и успел вцепиться в удачно подвернувшееся деревце. Вот и все? Все? Бежать у него не получится. Все?