Под грозой (сборник)

таются. А ты одну линию гни, одного добивайся—

и скоро не скоро, а добьешься... Ударь меня по

голове, ежели вру.

— А ежели тебя она согнет?

— А ты не сдавайся. В жизни надо упорным

быть, плыть не за водой, а против воды, как рыба-

Антошка любил слушать, когда беседовали

Стратон и дядя Иван. Много любопытного было

в их речах, в особенности, когда Стратон рассказы-

вал о разных случаях в шахте. Часто они спорили

о том, чего и сами не понимали,—о каких-то маши-

нах, которые следовало бы выдумать для облегче-

ния работы в шахте. В последнее время дядя Иван

носился с планом придуманной им машины, с по-

мощью которой можно было бы скорее и проще ло-

мать уголь. Называл он эту машину „землерой".

Стратон относился к его изобретению недовер-

чиво, и это раздражало дядю Ивана.

— Что ты мне говоришь: невозможно?—горя-

чился и доказывал он, крутя безволосой круглой

головой.—Невозможно только на небо влезть, а

остальное все можно. На то человеку и ум дан,

чтобы он до всего достукивался... Ты смотри, я тебе

сейчас покажу своего «землероя»...

И дядя Иван принимался чертить на земле

модель своей машины.

— Вот это, гляди, ножки, здесь вал, винтом

нарезанный, тут на конце зубья, завостренные, кри-

вые, а здесь ручка, как у веялки... Видишь?

— Ничего не вижу, глаза у меня плохие,—

говорил Стратон, зажмуриваясь.

— За ручку верти— и готово дело, уголь так и

посыпится. Один человек за троих выработает.

— За ручку верти— и готово дело: зубья так и

посыпятся, хе-хе-хе,—заливался Стратон тонень-

ким смехом.

— С тобой не сговоришь,—досадливо махал

рукой дядя Иван.—Вот постой, ' сработаю своего

«землероя» да поставлю, так все в шахте только

ахнут... Горе мое, что я в учении не был, не знаю в

тонкости, что к чему пригонять, а то бы я показал

нашим инженерам... Они все на готовенькое, а нет,

чтобы самим что-нибудь придумать...

— Ты вот придумай такую машину, чтобы уголь

сам из земли лез, чтобы не прокладывать шахты

на двести сажен.

— А что ж, когда-нибудь и это придумають,—

говорил уверенно дядя Иван.—Человек все может,

до всего дойдет. Дай только время, срок... Ты

вспомни, что было тридцать лет назад и что теперь.

Совсем другая жизнь, другие люди. Прежде здесь

была глушь, степь, ковыль да бурьян, а теперь

шахты, заводы, поселки, города—узнать нельзя.

А дальше еще скорее вся эта механика пойдет,

люди с каждым годом умнее становятся, все на

большее посягають... Через сто лет, может, и угля

не понадобится.

— А чем топить будут?— спросил Стратон.

— Да ничем. Все будет ликтрическое... либо

другое какое-нибудь. Шахты забросят, загребут,

машины в лом сдадут и только вспоминать будут:

вот были, дескать, прежде люди, шахтерами назы-

вались, в земле жили, землей дышали, ка-аторжная

жизнь была!..

— Ну, до этого, пожалуй, не дойдет,—сомне-

вался Стратон.

— Почему? Все возможно, — утверждал дядя

Иван.—Человек лучшего ищет, к лучшему идет.

А что хорошего в нашей работе? Тягота одна...

И будет стараться свести все плохое на-нет. Я так

думаю, что в жизни все к лучшему идет.

Голос у дяди Ивана был твердый, уверенный и

он как-будто видел то, что говорил.

Антошка любил вслушиваться в чужие речи и

во всем, что слышал, подмечал одно—желание

лучшего, стремление к лучшей жизни. Наверху и в

шахте, молодые и старые, слабые и сильные—все

одинаково думают о лучшей жизни и тянутся к

ней тысячами рук, миллионами мыслей... И у

Антошки понемногу стало складываться понятие,

что люди живут для лучшего, что это лучшее непре-

менно придет к ним, и если терпят теперь нужду,

горе, тяжелый труд, то только потому, что в буду-

щем, через пять, десять или больше лет, жизнь ста-

нет лучше, и можно будет отдохнуть.

Он думал о себе—и находил у себя то же, что

и у других. Разве он не стремится к лучшему, разве

ему не хочется уйти из шахты на другую работу,

к другой жизни?.. Значит, это живет в каждом

человеке, и нужно искать лучшего, тянуться к нему

мыслями и желаниями. Деревья и травы тянутся

к солнцу, к теплу, и только камни мертвы и не-

подвижны. Плохо лежать камнем на земле, нет от

него никому пользы, лучше быть деревом, зеле-

ным, шумящим, тянуться вершиною к небу, пить

соки земли и крепнуть, расти, давая прохладу и

тень.

Антошке радостно от этих мыслей, и когда он

думает так, то и труд кажется ему не тяжелым, и

шахта не пугает темнотой.

XIV.

Думал Антошка о лучшем, тянулся к нему, как

росток к солнцу, а что-то темное и злое, что бро-

дит по следам человека и ловит его в недобрую

минуту, подстерегло Антошку и бросило под ва-

гончик с углем.

Как это случилось, Антошка и сам толком не

мог сказать, но только в одной из галерей, на

крутом повороте, он попал под вагончик, который

гнали ему навстречу. Антошку сбило с ног, смяло,

ударило... От страшной боли у него помутилось

в голове, он потерял сознание.

Очнулся он в высокой светлой комнате, на кро-

вати у окна. Белый свет лился через двойную

раму, и больно было смотреть. Антошка отвер-

нулся от окна и увидел два ряда кроватей, по три

в ряд. Антошка догадался, что лежит в боль-

нице.

Что же случилось?.. Его ударило вагончиком,

сбило с ног, а больше он ничего не помнит.

В голове гудит, дергает, что-то давит. Ноет левая