ПОД ГРОЗОВЫМИ ТУЧАМИ . НА ДИКОМ ЗАПАДЕ ОГРОМНОГО КИТАЯ .

Друзья страдальца позвали меня лишь через несколько дней после пытки; в течение этого периода они ограничивались тем, что прикладывали грязь к его ранам. Когда я пришла, на них было страшно смотреть. На бедрах несчастного, в том месте, куда сыпались удары, были видны голые кости — во время наказания он лежал на земле ничком. В грязевых «компрессах», перемешанных с обильным гноем, кишели черви. Мне редко случалось видеть более омерзительное зрелище. Тем не менее обычные антисептические промывания одержали верх над инфекцией, и бедный монах довольно быстро поправился. Встав на ноги, он навестил меня; его выдворили из монастыря как вора, и перед уходом он хотел поблагодарить меня за проявленную заботу.

Один из монахов, комментируя расправу над собратом, произнес не без гордости: «В нашем монастыре суровый суд».

Золотые слова!

Мне невольно хочется сравнить историю этого бездельника, которого так жестоко терзали буддийские монахи, со случаем, произошедшим с другим монахом в другой стране. Безусловно, того человека нельзя ни в чем упрекнуть; он был незаурядным мистиком, а также выдающимся поэтом. Он провинился в том, что призвал распустившихся членов братии соблюдать изначальный устав их ордена. Монахи ополчились на этот светоч разума из-за смехотворной мелочи: он требовал, чтобы братья ходили босыми, а они предпочитали носить обувь.

Злополучного праведника, запертого в тесной темной келье, где знойным испанским летом было нечем дышать, каждый день нещадно пороли, и его грубое шерстяное облачение липло к кровоточащим ранам. В ту пору (XVI в.) антисептические средства в Испании не применялись, да никто и не старался облегчить страдания несчастного.

Мучения закончились, лишь когда ему удалось бежать из монастыря.

Этого человека звали Хуан де ла Крус1, и Католическая Церковь причислила его к лику святых, но предала ли она анафеме его палачей?..

Шалопаю, которого я порой использовала для работы на своем садовом участке, повезло меньше, чем нечистому на руку монаху из Кум- бума.

Мой работник, красивый стройный парень с приветливым лицом и учтивыми, приятными манерами, был неисправимым вором.

Он любил следовать за торговыми караванами с невинным видом попутчика. И вот, пока погонщики мулов и яков мирно беседовали, не обращая на парня внимания, он прибирал к рукам то, что плохо лежало, и брал все подряд: кусок ремня, свисающего с седла или мешка, одеяло,

плохо привязанное к тюкам, или просто лоскут, ловко срезанный остро отточенным ножом. Когда темнело, воришка порой отваживался проделать в одном из мешков дыру и таким образом набирал фунг-другой муки или зерна.

Парню было не занимать ни здоровья, ни сил, он мог бы работать и хорошо зарабатывать, но предпочитал праздную вольную жизнь заурядного жулика. Бездельник жестоко за это поплатился.

Однажды его уличили в краже и отвели к солдатам, нередко исполняющим обязанности судей в случае незначительных правонарушений. Несчастного сильно избили. По словам очевидцев, один глаз у него выскочил из глазницы; затем, когда его привязали к балке, преступник упал и разбил себе голову. Таким образом, парень плохо кончил, хотя если бы дело передали в законный суд, то его не приговорили бы за воровство к смертной казни.

Некую женщину — истинную красавицу — постигла такая же участь. Она принадлежала к почтенному семейству тибетской знати. Брошенная мужем, она разорилась и искала забвения в опиуме. Этот наркотик стал в Китае очень дорогим и за неимением денег женщина начала воровать. Хозяева домов, в которые она проникала, часто заставали ее на месте преступления и избивали. Как-то раз моя служанка настигла воровку, когда та выходила из нашей кухни с алюминиевой кастрюлей в руках; мне пришлось вмешаться, чтобы спасти несчастную от слишком суровой расправы. В последний раз, когда я видела эту женщину, ее одежда превратилась в лохмотья. В ее нерастраченной красоте было что-то трагическое. Вскоре я узнала, что солдаты, в очередной раз схватившие преступницу с поличным, бросили ее в реку без суда и следствия.

Жизнь другой красавицы, с которой я была знакома, также закончилась трагически из-за трогательной любовной истории.

В 1935 году, когда войска китайских коммунистов проходили через Сикан и Цинхай во время Великого похода2 — исторического отступления их армии, эта женщина оказывала им содействие. По этой причине в Канцзе ее несколько раз сажали в тюрьму, но ей всякий раз удавалось бежать.