ПОД ГРОЗОВЫМИ ТУЧАМИ . НА ДИКОМ ЗАПАДЕ ОГРОМНОГО КИТАЯ .

Ученые диспугы сопровождаются в Тибете множеством традиционных восклицаний и движений, придающих этим спорам, когда они становятся особенно горячими, сходство с балетом. Соперники поочередно подходят друг к другу и отходят назад, топают ногами и хлопают в ладоши, засучивают рукава своей монашеской тоги, подобно нашим адвокатам, когда они принимаются за дело, а также рисуются с неподражаемым величием. Мой «геше» и некоторые из его собратьев, присоединившихся к нам один за другим, привыкли прибегать к подобной гимнастике, когда они начинали обмениваться вопросами, ответами и доводами, используемыми в буддийских университетах. Комната, где я принимала своих гостей, вскоре становилась слишком тесной для их размашистых движений, и, разбушевавшись, с криками, переходящими в рев, они выплескивали свои познания на веранду, а оттуда во двор.

Мои очень образованные друзья были крепкого сложения, высокого роста, со смуглыми лицами и блестящими черными глазами. Их облик не вызывал доверия, а скорее внушал страх. Шум, который они поднимали, возбуждал любопытство моих соседей. Над стенами, окружавшими двор, появлялись головы, но, завидев невообразимый танец верзил, тотчас же исчезали. Полицейский, стоявший на посту в конце улицы, также забеспокоился, часто наблюдая, как ко мне приходят невозмутимые великаны в темно-красных тогах. Чтобы выяснить, кто эти подозрительные люди, ко мне были спешно посланы сыщики. В ту пору Китай уже был охвачен манией подозрительности. Столкнувшись на пороге с решительным отпором в виде слов: «Я не понимаю китайского языка», полицейские перекинулись на владельца моего дома, жившего по соседству. Этот человек преподавал геологию в университете и учился за границей. Он сообщил сыщикам, что его квартирантка, жившая в Тибете, общалась с тибетцами и запросто принимала их у себя. Объяснение было правдоподобным, но почему эти визиты заканчивались столь чудовищно шумными забавами? Почтенный профессор ничего не знал, и я не сочла нужным ставить его в известность. В конце концов, его перестали допрашивать, но в течение всего времени, пока я жила здесь, полицейский дежурил у моей двери.

Я уехала из Пекина в конце июня, примерно через пять месяцев после приезда.

У меня уже давно зрело желание провести лето в окрестностях Утай- шаня, одной из священных китайских гор, куда я не смогла попасть во время предыдущих путешествий в силу обстоятельств.

Утайшань (пятиглавая гора, по-тибетски: Риво-цзе-нга) привлекала меня из-за одного божества с неоднозначной природой, которому испо- кон веков поклоняются множество паломников, некоторые из которых приходят сюда из отдаленных уголков Тибета и Монголии. Западные ученые-востоковеды знают его под санскритским именем Манджушри, а тибетцы называют его Джампалянг. В апокрифических сутрах маха- янистского толка он фигурирует как ученик Будды; в непальских преданиях это генерал китайского происхождения, а тибетцы всегда смотрели на китайских императоров как на его воплощенных преемников. Манджушри также является покровителем ученых, этаким божеством науки и красноречия. Он играет в северном буддизме такую же роль, как богиня Сарасвати10 в индуизме. Между тем Манджушри-Джампалянг считается бодхисаттвой, то есть существом, почти достигшим полного духовного просветления будд и, следовательно, стоящим выше любого божества.

Итак, я собиралась отправиться к Джампалянгу, к нему домой, чтобы выяснить, в каком качестве он выступает в местных легендах и древних летописях, сохранившихся в окрестных монастырях. Кроме того, после паломничества в Утайшань, приблизительно в сентябре, я намеревалась заглянуть в северную часть Шаньси, а оттуда поехать в Монголию.

Из Пекина к горам Утайшань ведут несколько дорог. Та, что проходит через Датун, была самой живописной и потому привлекала меня больше других, но у меня имелись рекомендательные письма к губернатору Шаньси, маршалу Янь Сишаню и другим большим начальникам, жившим в Тайюане. Министр по делам Монголии и Тибета поручил им обеспечить меня жильем в одном из монастырей, расположенных в окрестностях Утайшаня. Мне следовало с ними встретиться, и, кроме того, я хотела узнать их мнение о маршруте моих странствий по Шаньси, намеченных на осень будущего года. Поэтому я решила сесть на скорый поезд в Ханькоу, следующий до Шицзячжуана, откуда по узкоколейной железной дороге можно добраться до Тайюаня.

Поезд отправлялся в шесть часов утра. Приехав на вокзал задолго до назначенного часа, я увидела множество толпившихся там людей. Старые здания недавно снесли, освобождая место для новых построек, и вся территория вокзала была превращена в строительную площадку. Для пассажиров оставили лишь крошечный пятачок, который был завален грудами багажа.