ПОД ГРОЗОВЫМИ ТУЧАМИ . НА ДИКОМ ЗАПАДЕ ОГРОМНОГО КИТАЯ .

Шатер, сотканный из разноцветных лучей, опустился с небес на одну из вершин Утайшаня, и оттуда вышел юноша. На нем было белое одеяние, с которого свешивались, подобно украшениям, ленты всевозможных тонов. Волосы молодого человека были разделены на пять частей и связаны в пучки (эта разновидность детской прически часто встречается в Китае). Странный юноша не постоянно оставался на виду: он появлялся время от времени, то в одиночестве, то в окружении маленьких мальчиков, с которыми он играл. Жители деревни, заметившие пришельца, то и дело пытались к нему приблизиться, но он неизменно исчезал, как только они оказывались близко.

Как уже было сказано, в ту пору горный массив Утайшань был покрыт густыми лесами, где водились хищные звери, и никто не отваживался туда ходить. Между тем, когда разнеслась молва о чудесных видениях, обитатели соседних районов стали часто захаживать в эти края.

Случалось также, что над горными хребтами возникало разноцветное свечение, а по ночам некоторые видели алтарные лампады, горевшие на вершинах.

Эти огни из легенды, несомненно, были связаны с какими-то природными явлениями, как и видения в окрестностях Умишаня, другой священной китайской горы.

Во время моего пребывания в Тайюане один образованный китайский чиновник, учившийся в Америке, основательный, немолодой, свободомыслящий человек, не склонный верить в чудеса, уже говорил мне о странных огнях, которые он лично наблюдал в Утайшане.

Мне довелось неожиданно увидеть эти огни, когда я думала совсем о другом. Это случалось дважды. В первый раз очень яркие потоки зеленоватого, красного и желтого света поднимались в небо. Явление продолжалось лишь несколько минут. Во второй раз сияние было менее

ярким. Языки пламени бледно-золотистого цвета исходили там и сям от самых высоких вершин и виднелись довольно долго, а затем внезапно исчезли.

Согласно тибетским летописям, очевидно черпавшим сведения из более древних китайских документов, явления юноши происходили одновременно с распространением в Китае буддизма, то есть в I веке до н. э. Поскольку буддизм и полумифические персонажи, включенные в апокрифические книги Махаяны, еще не были тогда известны в Китае, чудесного отрока не могли сразу признать за Джампалянга (т. е. Манд- жушри, точнее Ваньсунь-пуса). Вероятно, гораздо позже появилась легенда об одном из аватар Манджушри, ученике Будды, чудесным образом явившемся из Индии в Утайшань и обосновавшемся там. В Утайшане бытует поверье, что на земле живут и другие воплощения Джампалянга, которые материализуются в разных уголках света.

Во времена этих чудесных явлений Утайшань находился во власти своеобразной секты бонпо, или даосов (летописцы считают, что это одно и то же). Об отшельниках, исповедовавших эту религию, говорится, что «их дух пребывал в естественном состоянии, изначально присущем вещам», а также что «они жили в объективной, вечной реальности, не обусловленной какими-либо причинами» (это больше из даосизма).

Эти бонпо, или даосы, прослышав о чудесах, творившихся в их округе, или лицезрев их своими глазами, предположили, что в обличье юноши является «их Учитель». О каком «Учителе» идет речь? Книги, где я искала сведения об Утайшане, об этом умалчивают. Они сообщают только, что чудесного юношу стали величать «Драгоценный Отрок, Владыка Учения в Восточном Китае».

Как я уже говорила, впоследствии буддисты включили отрока Утай- шаня в махаянистский пантеон в качестве «пуса» (это китайское понятие соответствует бодхисаттве). Правитель, который в тибетских летописях именуется Мохо-ван, построил в его честь храм и установил там статую молодого человека.

Таким образом, я познакомилась с Манджушри шаманистского толка, о котором ничего не знают буддисты Индии, Цейлона, Бирмы и всей южной ветви. Это был первый реальный шаг на ниве моих исследований.

Узнав о том, что я дни напролет читаю историю Джампалянга, местные доброжелатели и паломники сочли, что мною движет небывалое религиозное рвение, и поток посетителей, как я ни старалась его сдерживать, хлынул с новой силой. Каждый стремился поведать мне какое-нибудь предание, а то и несколько, всякий раз с гордостью заявляя, что никто, кроме него, не знает всех обстоятельств этой истории. Почти во всех рассказах говорилось о чудесах, сотворенных Джампалянгом, либо о некоторых из его сверхъестественных явлений. Так мне довелось услышать немало нелепых, бесхитростных и даже довольно непристойных, с точки зрения западных людей, сказок. По-видимому, Джампалянг из Утайшаня был странным человеком и не всегда вел себя как невинный младенец. В качестве примера я хочу привести абсурдную историю, связанную со статуей «мертвого Джампалянга».