Под грозовыми тучами. На Диком Западе огромного Китая

Куда бы вы ни шли: навстречу жизни или смерти, вставайте, идите вперед, не отступайте.

Тысячи наших братьев убиты, у нас отняли родную землю.

Вставайте, не сдавайтесь, куда бы вы ни шли: навстречу жизни или смерти.

Пусть те, у кого есть сабли, возьмут их в руки, а те, у кого сабель нет, вооружатся палками.

Мы не можем больше терпеть.

Не отдадим ни клочка китайской земли, ни пяди.

Пусть мужчины разных народностей, из всех наших провинций, встают и сражаются вместе.

Братья, будьте стойкими, не отступайте, не поддавайтесь отчаянию!

Чтобы лишить жизни врага, не щадите живота своего!

Час настал, не время мешкать.

Час настал![82]

Три свободы[83]

Вот три народных принципа,

О моя партия, чьи взгляды я разделяю!

Ты — основа Республики,

Ты завоевала любовь всего народа,

Все твои вожди, в которых мы верим,

Это наш авангард!

Днем и ночью мы неустанно будем следовать Этим принципам.

Будем мужественными и смелыми, Преданными и великодушными!

Пусть у нас будет одна душа и одна сила, Давайте хранить эти заветы,

Запечатленные в наших сердцах,

До самой смерти![84]

НА ДИКОМ ЗАПАДЕ ОГРОМНОГО КИТАЯ

Предисловие

«И вот снова — страна Кам! Я вернулась на тибетскую землю!»

Я повторяла это по прибытии в Дацзяньлу, изрядно обессилев после изнурительной одиссеи, начавшейся на границе с Монголией и продолжавшейся около двух лет на территории оккупированного, подвергавшегося бомбардировкам Китая[85].

Когда я покидала Францию, чтобы в очередной раз вернуться в Азию, путешествие в Восточный Тибет отнюдь не входило в мои планы. Наверное, следовало бы удивиться, оказавшись здесь снова, но я начисто лишилась этой способности. После того как разразилась китайско-японская война^{104}, обстоятельства приводили меня в разнообразные места, и я была не вольна управлять своими действиями или предвидеть их последствия.

Казалось, ко мне как нельзя лучше подходило избитое сравнение с пробкой, гонимой по морю волнами, и в иные минуты, которые кто-то мог бы назвать роковыми, это вызывало у меня смех.

Однако волны проявили милость к маленькой «мыслящей пробке», в которую я превратилась; как правило, они забрасывали меня в такие места, где хватало объектов, достойных внимания.

Разумеется, впечатлений было вдоволь и в той беспокойной приграничной области, где Китай теряет свой исконно китайский, а Тибет — исконно тибетский облик; здешние обитатели лоло^{105} и другие коренные жители усугубляют пикантную прелесть и своеобразие этой беспорядочной среды, постоянно привнося в нее ноту самобытности.

Как всегда, в сущности, мне не о чем жалеть, когда речь заходит о странствиях, скорее наоборот — следует благодарить судьбу за то, что занесла меня туда, где я оказалась.

Глава I

Историческая справка

Можно ли считать какой-либо из народов, населяющих местность, прилегающую к западной китайской границе, коренными жителями здешних краев? Найдутся ли в результате систематических поисков в Тибете или на бескрайних просторах Кукунора (территория новой провинции Цинхай) останки предков этого народа или следы их деятельности в незапамятные времена, когда человек только-только превратился в человека? Кочевали ли здесь разумные существа, азиатские сородичи неандертальца вроде пекинского человека?^{106} Современная наука ничего не может сказать по этому поводу.

С другой стороны, коль скоро все аборигены по происхождению пришлые, то, как правило, места их прежнего обитания и пути миграции нам почти или даже совершенно неведомы.

Между тем старинные китайские летописи вносят в данный вопрос некоторую ясность. Кем бы ни были отдаленные предки китайцев — уроженцами бассейна Хуанхэ, переселенцами из Центральной Азии, из южных районов, граничащих с современной Бирмой^{107}, — Китай в ту пору вовсе не был безлюдным краем. В своих странствиях китайцы сталкивались с другими племенами. Если верить летописям, эти «дикари», как называют их китайцы, обосновались в Китае в 2700 году до н. э.[86]

Предшественников китайцев называли исами^{108}. Сами ли они себя так окрестили? Это вовсе не факт. Так величают их древние китайские летописи, причем «и» означает «дикарь». Но не потому ли, что сами туземцы, менее цивилизованные, нежели пришельцы, именовали друг друга исами, китайцы сделали это слово синонимом слова «дикарь»?

Судя по описаниям, исы были людьми высокого роста со смуглыми скуластыми лицами, длинными черными волосами и прямыми носами.

Их большие, не узкие глаза отличали их от представителей монголоидной расы. Внешне они походили на краснокожих индейцев Америки.