Под грузом улик. Неестественная смерть

— О, двоюродные, думаю, вне опасности, — ответил Уимзи. — Хотя кто в наши дни может быть уверен, что он вне опасности? И все же, черт побери, должен же кто-нибудь из родственников иметь шанс, иначе что останется от святости семейных уз? Ну, коли так, то это самое позитивное событие во всей этой мерзкой истории. Знаете, когда я позвонил доктору Карру и все ему рассказал, он не проявил ни интереса, ни малейших признаков благодарности. Сказал, что всегда подозревал что-то в этом роде, но надеется, что мы не собираемся снова ворошить старое, поскольку сам недавно получил наследство, о котором рассказывал нам, благополучно осваивается на Харли-стрит и скандалы ему не нужны.

— Никогда он мне не нравился. Жалко сестру Филлитер.

— Не стоит ее жалеть. Этим вопросом я тоже поинтересовался. Карр теперь слишком зазнался, чтобы жениться на медсестре, — по крайней мере, я так понял ситуацию. В любом случае, помолвка расторгнута, и я тешусь мыслью, что сыграл для этих двух достойных молодых людей роль Провидения, — с пафосом добавил Уимзи.

— О-хо-хо! Будем считать, что девушке повезло. Ну вот, опять телефон! В три часа утра! Кто на сей раз? Наверное, снова какая-нибудь неприятность из Скотленд-Ярда. Вот она, судьба полицейского. Алло? О! Понял, еду. Все, делу конец, Питер.

— Почему?

— Самоубийство. Повесилась на простыне. Мне нужно ехать.

— Я с тобой.

— Злодейка, каких свет не видывал, — тихо сказал Паркер, глядя на окоченевшее тело с раздувшимся лицом и глубокой красной бороздой вокруг шеи.

Уимзи промолчал. Его знобило и мутило. Пока Паркер с директором тюрьмы выполняли все необходимые формальности, попутно обсуждая случившееся, он сидел сгорбившись с убитым видом. Голоса не смолкали. Вскоре после того, как часы пробили шесть, все собрались уходить. В воображении Уимзи всплыло: склянки бьют восемь, на мачту поднимается черный флаг с черепом и перекрещенными костями.

Ворота со скрежетом растворились, выпуская их, и они вступили в пугающую болезненную темноту. Ранний июньский рассвет уже давно должен был наступить, но полупустые улицы по-прежнему освещали лишь бледно-желтые блики фонарей. Было зверски холодно, шел дождь.

— Что случилось с природой? — спросил Уимзи. — Неужели наступает конец света?

— Нет, — ответил Паркер, — это солнечное затмение.

Биографическая справка

Составлена Полом Остином Делагарди

Мисс Сэйерс попросила меня заполнить кое-какие лакуны и исправить несколько незначительных ошибок в ее описании жизни моего племянника Питера. Делаю это с удовольствием. Каждый мужчина честолюбиво мечтает выступить в печати, поэтому я охотно согласился — со всей скромностью, подобающей моим преклонным годам, — выступить летописцем триумфальной карьеры моего знаменитого племянника.

Род Уимзи старинный — по мне, так слишком старый. Единственное здравое деяние, которое совершил отец Питера, состоит в том, что он объединил свою истощившуюся династию с исполненным жизненной энергии франко-английским родом Делагарди. Но даже при этом мой племянник Джеральд (нынешний герцог Денверский) — всего лишь тупоумный английский сквайр, а моя племянница Мэри, до того как вышла замуж за полицейского и остепенилась, была взбалмошной и глупой девицей. Рад сообщить, что Питер пошел в нашу породу — в свою мать и меня. Да, признаю́, он слишком нервный и любопытный, но это лучше, чем быть серым и безмозглым, как его брат и отец, или сентиментальным, как сын Джеральда Сент-Джордж. По крайней мере, Питер унаследовал мозги Делагарди, что позволяет ему обуздывать бешеный темперамент Уимзи.

Питер родился в 1890 году. В тот период его мать была очень озабочена поведением своего мужа (Денвер всегда доставлял много хлопот, хотя большой скандал разразился только в юбилейный год), и ее нервозность, вероятно, передалась ребенку. Мальчик рос эдакой бледной креветкой, очень беспокойным и озорным, но всегда не по годам сообразительным. В нем не было ничего от статной красоты Джеральда, однако он развил в себе то, что я бы назвал физической одаренностью, — не столько силу, сколько ловкость тела. Он хорошо видел мяч на поле и отлично ездил верхом, был дьявольски отважен, но отнюдь не безрассуден и, прежде чем рискнуть, всегда взвешивал риск. В детстве он страдал ночными кошмарами и, к огорчению отца, страстно увлекался чтением и музыкой.