Под грузом улик

О нет, моя дорогая, я никогда не питал иллюзий. Помнишь ли нашу первую встречу в тот вечер в казино? Тебе было семнадцать, и ты была прелестна. На следующий же день ты была у меня. Очень изящно ты призналась мне в любви, добавив, что я — первый, к кому ты испытываешь такие чувства. Моя бедная девочка, но ведь это была ложь. Наверное, оставшись одна, ты хорошо посмеялась над моей простотой. Но смеяться было не над чем. С первого же нашего поцелуя я предвидел настоящее.

Боюсь, я слишком слаб, чтобы передать тебе, что ты со мной сделала. Может, это вызовет у тебя сочувствие.

Но нет, если бы ты могла чему-нибудь сочувствовать, ты не была бы Симоной.

Восемь лет тому назад, перед войной, я был богат — не настолько богат, как твой новый американец, но достаточно богат, чтобы предоставить тебе то, что ты хотела. Да ты и не многого хотела перед войной, Симона. Кто научил тебя этой экстравагантности, пока я отсутствовал? Наверное, хорошо, что я никогда не спрашивал тебя об этом. Большая часть моих денег была вложена в ценные бумаги в России и Германии, три четверти из которых погибло. Остававшиеся во Франции существенно понизились в цене. Конечно, я получал свое капитанское жалованье, но этого было немного. Уже к концу войны ты умудрилась истратить все мои сбережения. Конечно, я был идиотом. Молодой человек, доход которого сократился на три четверти, не может себе позволить дорогую любовницу и квартиру на улице Клебер. Он должен или оставить ее, или потребовать от нее некоторого самопожертвования. Но я ничего не осмеливался требовать. Представь, я пришел бы к тебе в один прекрасный день и сказал: «Симона, я разорен», — что бы ты мне сказала?

И как ты думаешь, что я сделал? Вряд ли ты когда-нибудь задумывалась над этим. Тебе было безразлично, что я рискую своими деньгами, честью, счастьем только для того, чтобы содержать тебя.

Я начал отчаянно играть. Хуже того, я занялся шулерством. Вижу, как ты пожимаешь плечами и заявляешь: «Тем хуже для тебя!» Но ничего хуже быть не может, чем шулерство. Если бы это стало известно, меня бы уволили со службы.

К тому же это не могло продолжаться бесконечно. В Париже разразился однажды скандал, но никто не мог ничего доказать. Потом я обручился с английской мисс — дочкой герцога, о которой я тебе рассказывал. Мило, не правда ли? Фактически я докатился до того, что собирался содержать любовницу на деньги жены! Но я поступил так и поступлю еще раз, если это поможет вернуть тебя.