Под южным солнцем

Измученный майор Иван Зларин стоял на Калемегданском холме и смотрел на пустынную реку и на противоположный берег вдали. Рассвело, и наконец наступила долгожданная передышка после вражеского обстрела. Он достал из кармана мундира сигарету и закурил, глубоко затянувшись и размышляя, долго ли еще австрийцы будут обстреливать Белград и смогут ли его люди как следует отдохнуть. Всю ночь они сдерживали натиск противника, пытавшегося форсировать Саву и вторгнуться в город. Но сколько еще таких ночей они смогут выдержать?

Его размышления были прерваны звуком быстро приближающихся шагов.

— Я сделал все, как вы просили, майор Зларин! — доложил молодой капрал, задыхаясь от бега. — Я пришел в особняк Василовичей, но ни госпожи, ни ее дочери там не оказалось. Сейчас в особняке распоряжается дворецкий. Он предоставил дом укрывающимся от обстрела горожанам и сказал, что действует по указанию госпожи, а она и ее дочь пробыли всю ночь в госпитале.

— Они ранены? — резко спросил Иван. — Кто из них ранен?

— Никто, господин майор. — Капрал вытянулся по стойке «смирно» и пытался восстановить дыхание. — Они там ухаживают за ранеными.

На скуластом лице Ивана отразилось явное облегчение.

— Отправляйся в госпиталь и скажи госпоже Василович, что я советую ей и ее дочери немедленно ехать в Ниш. Скажи также, что тебе поручено их сопровождать и обеспечить защиту.

Ты понял?

— Да, господин. Бегу сию же минуту.

Радуясь такому поручению, капрал отдал честь и побежал вниз по холму к разрушенным, дымящимся улицам.

Иван повернулся и еще раз посмотрел на реку. Солнце уже всходило, окрасив небо в золотистые и розовые тона. Катерина Василович. Даже теперь, когда на его плечах лежит огромная ответственность за оборону города, он не мог о ней не думать.

От нее веяло такой уверенностью и спокойствием, что это сначала заинтересовало его, а потом стало жизненно ему необходимым. В ее обществе он находил успокоение. Она не болтала и не хихикала, как другие девицы. В ней чувствовалась интеллигентность, и майор впервые в жизни все чаще и чаще стал подумывать о женитьбе.

Зларин напряг зрение, и все его мысли о любви пропали. У восточной оконечности острова посреди Савы появились австрийские мониторы.

— Занять боевые позиции! — крикнул он своим вконец измотанным солдатам. — Приготовиться к бою!

* * *

Весь август и сентябрь продолжались яростные атаки австрийцев, и все это время майор Зларин со своими людьми сдерживал натиск противника. Известия о том, что происходит во всей Сербии, были редкими и краткими. Только в начале октября пришло письмо от Алексия.

Катерина дрожащими пальцами вскрыла перепачканный конверт. Письмо было датировано 17 сентября, значит, по крайней мере в это время Алексий был еще жив, и Зита вздохнула с облегчением.

"Моя дорогая!

Надеюсь, ты и Катерина сейчас в безопасности в Нише.

Один из моих людей был откомандирован в распоряжение Зларина, и я попросил передать это письмо майору в надежде, что тот пошлет его тебе с вестовым.

Первые дни здесь были самыми тяжелыми. Австрийцы форсировали Дрину и захватили Шабац после ужасного, кровопролитного сражения. Теперь все понимают, что нам противостоит гораздо более серьезный противник, чем турки. Австрийская артиллерия — самая мощная в мире, и наши пушки во всем уступают их орудиям. Однако мы продолжаем сражаться и в конце августа предприняли контрудар, перешли в атаку и отбросили противника за Дрину. Скоро нам на помощь придут союзники, и тогда с австрийцами будет покончено.

А теперь о личном. Думаю, ты будешь удивлена, узнав о том, что Макс Карагеоргиевич тоже сражался под Шабацем и действовал очень умело и храбро. Он проявил в боях незаурядное упорство и решительность, чего ему явно не хватало в мирной жизни. Общими усилиями мы дали отпор австрийцам, и вот тогда он сказал мне такую вещь, которая, думаю, удивит тебя не меньше, чем меня. Он хочет жениться на Катерине".