Под кардинальской мантией

- Господин де Кошфоре за границей, кажется? - спросил я, одеваясь.

- И должно быть, останется там, - равнодушно ответил он, пожимая плечами. - Мосье, без сомнения, слышал, что наш господин попал в беду. Весь дом поэтому в трауре, и мосье должен будет извинять нам многое. Мадам живет уединенно, а дороги плохи, и гостей бывает мало.

- Когда лев болен, шакалы бросают его, - сказал я.

Луи утвердительно кивнул головой.

- Это правда, - простодушно ответил он.

Я видел, что это человек правдивый, честный и преданный, - одним словом, такой, каких я всегда люблю. Я продолжал осторожно расспрашивать его и узнал, что он, Клон и еще один человек, живший над конюшнями, составляли всю мужскую прислугу громадного дома. Мадам, ее золовка и три женщины составляли женское население замка.

Починка моего гардероба отняла у меня довольно много времени, так что было уже наверное десять часов, когда я оставил свою мрачную келью. В коридоре меня ждал Луи, который сказал мне, что мадам и мадемуазель находятся в розовом цветнике и будут рады видеть меня. Я кивнул, и он повел меня по нескольким темным коридорам в гостиную, через открытую дверь которой врывались веселые лучи солнца. Оживленный свежим и приятным утренним воздухом, я бодрой поступью вышел в сад.

Обе дамы расхаживали взад и вперед по широкой дорожке, которая делила садик на две части. Сорные травы в изобилии росли под ногами, розовые кусты, тянувшиеся по обеим сторонам дорожки, своевольно простирали свои ветви по всем направлениям, а темная тисовая изгородь была утыкана новыми побегами, не знавшими стрижки. Но я на все это не обращал внимания. Грация, благородство, величавость обеих женщин, которые медленно шли мне навстречу и которые в одинаковой мере обладали этими качествами, хотя различались между собою по всем другим, лишили меня способности замечать все эти мелочи.

Мадемуазель была на целую голову ниже жены брата и представляла собой маленькую, тоненькую женщину с прекрасным лицом и светлыми волосами, настоящее воплощение женственности. Она держалась с большим достоинством, но рядом с величественной фигурой хозяйки дома казалась почти ребенком.

Интересно то, что, когда они обе подошли ко мне, мадемуазель посмотрела на меня с каким-то горестным вниманием, а мадам с серьезной улыбкой.

Я низко поклонился. Они ответили на мое приветствие.

- Это моя сестра, - сказала мадам де Кошфоре с едва заметным оттенком снисходительности. - Не будете ли вы любезны назвать нам ваше имя, сударь?

- Я - де Барт, нормандский дворянин, - экспромтом ответил я, называя имя своей матери.

Мое настоящее имя могло быть им случайно известно.

Лицо мадам приняло недоумевающее выражение.

- Мне незнакомо это имя, - задумчиво сказала она.

Очевидно, она перебирала в уме все известные ей имена участников заговора.

- Тем хуже для меня, - смиренным тоном ответил я.

- А все-таки я должна сделать вам выговор, - продолжала она, пристально глядя на меня. - Вы сами, к счастью, не очень пострадали при вашем приключении, но другие могли пострадать. И вам бы следовало это всегда иметь в виду, сударь.

- Не думаю, чтобы я причинил моему противнику сильное повреждение, пробормотал я.

- Я не об этом говорю, - холодно возразила она. - Но вам известно, или должно быть известно, что мы в настоящее время находимся в опале, что правительство и без того недоброжелательно смотрит на нас и что каждый пустяк может побудить его послать на нашу деревню войска и отнять у нас то немногое, что нам оставила война. Это вам бы следовало знать и иметь в виду, а между тем... я не хочу назвать вас тщеславным человеком, господин де Барт. Но в данном случае вы себя выказали таким.

- Мадам, я не думал об этом, - пролепетал я.

- Необдуманность причиняет много зла, - ответил она, улыбаясь. - Во всяком случае, я вам высказала свое мнение, и мы надеемся, что во время пребывания у нас вы будете осторожнее. Впрочем, мосье, - продолжала она, грациозно поднимая руку для того, чтобы я дал ей договорить, - мы не знаем, для чего вы явились сюда и каковы ваше планы. Но мы и не желаем знать этого. Этот дом к вашим услугам, пока вам будет угодно оставаться в нем, и, если мы будем в состоянии помочь вам еще чем-нибудь, мы охотно сделаем это.

- Мадам! - воскликнул я и не смог продолжать.

Запущенный розовый садик, тень, которую бросал на нас молчаливый дом, высокая тисовая изгородь, напомнившая мне ту, под которой я играл в детстве, любезность обеих дам, их доверчивость, благородный дух гостеприимства, который руководил ими, их мирная красота в этой мирной рамке - все это произвело на меня слишком сильное впечатление. Я был к этому совершенно не подготовлен и не мог дать никакого отпора. Я отвернулся и сделал вид, что избыток благодарности сковал мой язык.

- У меня нет слов... благодарить вас, - с трудом произнес я. - Я все еще не могу прийти в себя... простите меня.

- Мы оставим вас на время, - сказала мадемуазель де Кошфоре с кротким участием. - Воздух оживит вас. Луи скажет вам, когда подадут обед, господин де Барт. Идем, Элиза!