Под каждой крышей свои мыши

-- Ты послушай, что было дальше: твоя мама попросила своего бывшего ученика - бизнесмена, позвонить по мобильнику директору турагенства в Праге. Как мы все разыскивали его телефон - это отдельная история. На хорошем английском Леонид спросил директора, прибыли ли Владимирова и Данкоф, мол их мама очень волнуется. На что директор резонно заметил, что маме следует волноваться за дочь в Петербурге, а не в Праге, где очень спокойно, а не позвонили сразу, потому что у них в квартире нет телефона.

Встретиться в Праге Мартин и Яна решили после того, как Американское консульство в Петербурге отказало Яне в туристской визе. В то время только Прага и Кипр не требовали визы от российских туристов.

Даже наличие квартиры и работы Яне не помогло на интервью, проводимом в консульстве: oна была в разводе и бездетна - и, консул, с презрительной ухмылкой поставил в ее паспорте мерзкую печать, перекрывающую дальнейшие обращения в данную организацию. В соседнем окошке с сотрудницей консульства разговаривал нагловато-развязный господин, похожий на нового русского, -- визу ему сразу дали, да к тому же на год. От пережитого там унижения Яна долгие недели не могла прийти в себя...

В квартире у Мартина все для нее было настолько ново и непривычно, что она ошущала себя как в отеле. На самом деле это временное пристанище даже сам Мартин не чувствовал домом. Яне захотелось ее обжить: разложить в гостинной привезенные из Питера сувениры - фарфоровые фигурки Ломоносовского завода, свою чашку с серебряной ложечкой, любимую вазочку.

С первых дней Яна захотела научиться пользоваться микроволновкой и кондиционером: без искусственного холода в доме они бы пропали. Она пока не отваживалась стряпать, памятуя сложности возникшие еще во время их совместной жизни в Питере: Мартин, под воздействием холестириновой паники, строго соблюдал низкожировую диету: это абсолютно расходилось с тем, что она привыкла готовить, обычно подсчитывая калории, но отнюдь не жиры. Также ей было тяжело подстраиваться под его привычку обедать не раньше шести часов вечера, превращая обед в основную трапезу. Яна предпочитала как следует поесть во время ланча, а в обед сьесть что-нибудь легкое. Мартин же совсем наооборот. Поэтому пока он готовил сам, либо выручала готовая еда из супермаркета. Яне же требовалось время, чтобы разобраться в незнакомых банках и пакетах с продуктами. Позднее, задумав поразить супруга своими кулинарными способностями, Яна перевела впустую множество добра: первой взорвалась стеклянная кастрюля с гречей на электрической плите (откуда ей было знать, что такой тип стекла предназначен лишь для микроволновой печи). Прачечная находилась в отдельном здании, куда приходили стирать все арендующие квартиры. Обычно каждый занимал по меньше мере пять стиральных машин и сушилок, чтобы поскорее управиться со стиркой.

Растерявшись от обилия кнопок и машин, Яна ошибочно прихватила чужую выстиранную одежду и принесла к ним в дом. Первым это обнаружил Мартин:

" Гм-м. У меня появились новые джинсы и футболки! Как интересно..."

Яна в ужасе побежала обратно в прачечную извиняться, но никого не застала и просто положила вещи на стул. Правда одна из футболок случайно так и осталась у них в доме и Мартин долго ее подкалывал по поводу первого "воровства" . Не удивительно, что одной из русских идиом, выученных им, стала "руки-крюки". На что Яна парировала: "Ты же прекрасно знаешь, что мои недостатки - продолжение моих достоинств..."

Они каждый день осматривали город: музей истории Калифорнии, Капитолий, старый Сакраменто; посетили фестиваль вальсов Иоганна Штрауса в парке под открытым небом. Всюду ошушалось громадное уважение американцев к своей земле, ее прошлому, настоящему и будущему. Но почему же Мартин любил повторять "...жители этой страны абсолютно лишены корней" ? В этом Яне еще предстояло разобраться. Пока она привыкала к большим расстояниям. Столица штата на столицу в привычном русскому человеку понимании совсем не походила: во всем сквозила какая-то провинциальная безмятежность, и Яна отдыхала здесь душой. Город по будням просыпался очень рано, и так же рано затихал вечерами. Это был вовсе не Есенинский "железный Миргород -- Нью-Йорк". Привычного городского транспорта не существовало, кроме нескольких автобусных маршрутов. Где-то вдалеке от Кармайкла Яна заметила вагончики, передвигающиеся по рельсам, совсем как наземное метро в районе Купчино.

"Да, хорошо же нам было в Европе пользоваться железной дорогой, а здесь к ней народ не привык, и до сих пор ведутся споры о ее преимуществах", -- рассказывал Мартин. С ним Яне было легко разговаривать, так же как и молчать.

Передвигаясь на машине, они многое успевали сделать за день, но позднее ей мечталось как можно больше ходить пешком. По обочинам дорог, и посередине, то и дело попадались раздавленные автомобилями белки, оппоссумы, барсуки и смердящие скунсы.