Под каждой крышей свои мыши

Кабинет самой главной начальницы отделов комплектования и сериийных изданий Доннеллы Уипп можно было сравнить с комнатой, в которой только что прошел тщательный обыск и все перевернуто вверх дном. Как было принято в кабинетах начальников среднего звена, помещение имело одну стену почти сплошь из стекла, дабы можно было лицезреть подчиненных. Вдоль всех четырех стен тянулись столы, заваленные ворохом пыльных бумаг. На одном из столиков ютился старенький компьютер, утыканный желтыми листочками для заметок. Груды издательских каталогов и бумаг были свалены на полу, поэтому, войдя, Яна замешкалась: можно ли наступать на все это или надо расчистить дорожку, чтобы дойти до свободного кресла? На единственной аккуратной полке стояли фотографии двух симпатичных мальчишек, играющих на скрипках, - сыновей Доннеллы. Начальница была сама любезность, и едва Яна открыла рот, она подхватила, что намеревалась ей предложить дополнительные часы работы на 5-м этаже. Когда подготовка бумаг будет завершена, Яна сможет начать приходить к ним каждый день на 2,5 часа, в зависимости от ее расписания в Серийных изданиях. "Может мне удастся перейти на 5-й постоянно? Чувствую, сейчас не время жаловаться на Брика, да она и не поймет. Печально, но факт", -- молниеносно пронеслось в мозгу. Итак, Яна получила эти часы, начиная с 16-го января, в тот же день, когда Дика перевели в должность начальника отдела комплектования. Летиция помогала Дику переезжать на 5-й этаж, громко сетуя при этом, что они все потеряли друга, и "теперь он уже не наш человек". Брик заметно нервничал, что у русской появился выход в люди, и всячески к ней подлизывался, а Летиция боялась, что Яна совсем покинет их, и даже спросила об этом у начальства на общем собрании. Яна стала приходить на работу в 8:30, прямо на 5-й этаж, а затем в 11 часов спускалась на 3-й, в серийные. Дик, едва вступивший в новую должность, не мог обучать Яну ее обязанностям, поэтому к ней приставили пожилую даму по имени Кэролайн, производящую угнетающее впечатление. Красавица в юные годы, судя по ее фотографиям, она теперь имела длинные, прямые, седые волосы и абсолютно не приукрашала себя даже посредством помады. Яна вспомнила, как несколько месяцев назад, эта дама молча вошла в серийные и уверенной походкой проследовала в дальний угол к холодильнику, возле которого на столике стояла тарелка с Яниным капустным пирогом. Ухватив несколько кусков экзотического для американцев блюда, Кэролайн так же молча вышла вон, даже не поблагодарив. Как же ей удалось узнать об угошении? Очевидно, Летиция разнесла слух по телефону. "Да уж, воспитанием она не блещет..." Теперь Кэролайн вручила Яне написанные от руки листы бумаги с инструкциями о том, как надо получать новые книги и как их оплачивать. Почерк у нее был настолько ужасный, что Яне невольно вспомнилась характеристика Брика, где он подверг критике ее "европейский" почерк. " У Кэролайн тогда похож на арабский, что ли?" Кэролайн следила за русской "в 10 глаз", пасла ее каждый день, считая, видимо, молоденькой девочкой после школы. Про себя Яна прозвала наставницу "Каприкорн" (Козерог). Яну раздражала ее нарочитая серьезность и деловитость. Козерожица была профессиональным библиотекарем, но в этой библиотеке она была лишь ассистентом. Когда-то она хорошо поездила по миру с мужем-военным. Своих детей у нее не было, только падчерица и пасынок. Спустя долгое время Яне довелось узнать ее с другой, более интересной стороны, но об этом позднее. Кэролайн научила новенькую работать с подарками библиотеке, которые регулярно передавались в больших картонных коробках, как правило, от родственников умерших профессоров. Яна, в отличие от коллег, сразу полюбила эту работу, несмотря на физическую нагрузку и то, что порой приходилось разгребать очень пыльные и грязные материалы. Она была счастлива просто держать книги в руках и читать заголовки, да и двигаться тоже. Очевидно было, что Кэролайн не принадлежала к знатокам и любителям редких изданий. Яна едва ли не потеряла дар речи, завидев, как наставница небрежно отдирает обложку от биографии Наполеона Бонапарта, изданной в первой половине 19 века: "А, это нам не нужно, книга старая и с плесенью на страницах..." Хорошо, что не все забракованные ею издания летели в мусорную корзину, а большинство все же переходили в дар безвозмездно к так называемому фонду друзей библиотеки. Яна между делом вытащила из помойки редкое издание стихов Пастернака на английском языке, и некоторые другие книги, оставив их себе.

"Где они, мои прежние наставницы в библиотечном деле, настоящие знатоки книг, бескорыстно преданные работе, невероятно похожие друг на друга и выражением глаз, и очками, и беретами. Теперь они уже почти все на пенсии, а кто и в могиле, отпахавшие всю жизнь за гроши энтузиастки..."

* * *