Под кодовым названием «Эдельвейс»

– Очень хорошо! Господин Краллерт примет вас немедленно! Прошу, заходите. – Он раскрыл дверь и заученным движением склонил голову.

– Оберштурмфюрер Майер прибыл по вашей просьбе, – доложил Вилли человеку в черном эсэсовском мундире, который стоял, раздвинув ноги, посреди великолепно и со вкусом убранного кабинета.

– Хайль Гитлер! – небрежно вытянул руку Краллерт, подчеркивая этим официальность предстоящей беседы.

– Хайль! – ответил Майер.

Краллерт стоял посреди кабинета, очевидно, не случайно: это позволяло ему не предлагать посетителю присесть за стол, заставить его служебно вытянуться, что обеспечивало между ними определенную дистанцию. Чувствовалось, что господин зондерфюрер, ожидая Майера, успел кое о чем подумать и сейчас не мог сообразить, как ему вести себя во время скользкой и каверзной для него беседы.

Он бросил на Майера тусклый взгляд и спросил:

– Почему вы решили поделиться своими… гм… новостями со мной, а не доложить непосредственно по службе?

– Считаю широкое разглашение излишним.

– Что ж, мысль верная. Что можете сообщить?

– Следователь нашей группы порочно отзывается о деятельности вашей зондеркоманды, а в связи с ней – о высшем составе немецкого командования.

– Фамилия?

– Кеслер!

– Чудесно! – кивнул головой Краллерт, хотя это утверждение никак не вязалось ни с выражением его лица, ни со смыслом разговора. – Садитесь, господин… э…

Он запнулся, припоминая фамилию посетителя.

– Майер! – мигом подсказал Вилли.

– Да, господин Майер! Прошу вас, садитесь, – он первый подошел к столу, подле которого стояло два роскошных кожаных кресла. – О чем же этот… как его?

– Следователь Кеслер!

– О чем же следователь Кеслер позволил себе… э… конкретно?

– Я не осмеливаюсь повторить дословно, господин зондерфюрер.

Краллерт со снисходительной благосклонностью подбодрил его:

– Офицеру, который печется об интересах рейха, нечего робеть. Излагайте смело. Суть!

Майер отозвался скороговоркой:

– Он обвиняет высшие чины вермахта в присвоении ценностей, которые принадлежат рейху. А вас, господин Краллерт, он прямо называет взяточником, который, пользуясь своим служебным положением, содействует преступлениям генералов-грабителей.

– Чудесно! – процедил Краллерт, но уже не удивил этим Майера. – Конкретные выражения помните?

– Барона фон Макензена он дословно обозвал так – «фон Вор унд цу Грабитель».

– Кроме вас кто-нибудь слышал?

– Так точно!

– Чудесно! Кто?

– Переводчик из группы Хейниша шарфюрер Бергер.

– Надежный человек?

– Уто женщина, зондерфюрер. Правдивая.

– Чудесно, чудесно, – пробормотал Краллерт, задумавшись. – Надеюсь, вы так же честно, с высоким чувством патриотического долга засвительствуете показания в присутствии представителей политической полиции?

Майер понимал, что до этого дело ни в коем случае не дойдет: слишком шатко было оно для самого Краллерта, чтобы о служебных злоупотреблениях и беспардонном воровстве кричать на весь белый свет. Тем не менее Вилли ответил твердо:

– Так точно!

– А эта женщина… как ее?

– Фрейлейн Бергер.

– Как у нее… с понятием об офицерской чести и патриотическом долге?

– На уровне, – убежденно заверил Вилли. – Ее преданность фюреру и нордической расе беспредельны.

– Чудесно, – произнес Краллерт, но сейчас в его любимом словце ощущалась какая-то нерешительность.

Так оно и было. Прибывший рыжий здоровяк с прямым, немигающим и открытым взглядом («С такими глазами не лгут!» – подумал еще зондерфюрер) поставил его лицом к лицу со срочной необходимостью решить трудную задачу, толкнул в болотную трясину, где не знаешь, на какую кочку ступить. А развязать этот узел крайне необходимо. Притом – срочно. В этом наиподлейшем из миров всякое случается: возможно, вот сейчас, в эту минуту, Кеслер уже строчит готическими литерами донос на имя высших берлинских бонз. Ребенку ясно, чем это пахнет. Это крах карьеры! Катастрофическое падение с высот его синекуры! Если начнут просеивать сквозь мелкое сито все его деяния… гм… ему несдобровать. Не спасет никакой фон Макензен. Еще и продаст, столкнет в пропасть… Страшно даже мысленно углубляться в эту тему!

– Какое звание у Кеслера? – задумчиво спросил он.

– Младший государственный советник, – отчеканил Майер.

– Чудесно! – по привычке произнес Краллерт с кислым выражением.