Под кодовым названием «Эдельвейс»

– Именно так! – горячо подхватил Функель. – Я для этого и прибыл непосредственно сюда. Но как же узнать, когда появится герр штурмбаннфюрер?

– Он здесь, у себя в кабинете.

– Чего же вы до сих пор молчали, Вилли?

– Боже мой, вам, гауптман, все надо разжевывать до мелочей. Неужели вы полагаете, что я по собственной воле торчу тут с раннего утра?

– Да, да, дорогой Вилли, я об этом не подумал… Невосполнимая утрата бедняги Мюллера совершенно выбила меня из колеи. Но, Вилли, не откажите в маленькой любезности…

– Слушаю вас.

– Я желал бы зайти к Хейнишу вместе с вами. Вы же его любимец, и ваше присутствие, надеюсь, немного сдержит целиком оправданный гнев господина штурмбаннфюрера.

– Согласен! В этом деликатном деле я охотно составлю вам компанию.

– О, Вилли, даже не знаю, чем вас отблагодарить…

– Это не беда, зато я знаю, – белозубо усмехнулся Майер. – Подведем итоги в казино, не так ли?

– О чем речь, Вилли? Безусловно, так.

– Ну а этого, – Майер презрительно качнул головой в сторону совершенно ошеломленного полицая, – пока что сдадим под стражу. Пусть будет нашим козлом отпущения!

В кабинете Хейниш был не один. Вокруг штурмбаннфюрера скучилось несколько офицеров СД и даже двое абверовцев. Значит, происшествия ночи, очевидно, не ограничились только одним чрезвычайным происшествием, ведь о гибели Мюллера никто из присутствующих еще не мог знать.

Хейниш оторвался от бумаг и вопросительно посмотрел на Функеля.

– Что у вас стряслось в такую рань?

– Мюллер убит! – выдавил из себя Функель.

– Четыре! – как-то странно отметил Хейниш. Он взял карандаш и начал его затачивать. Он всегда так делал, если чувствовал, что начинает нервничать, а внешнюю выдержку при любых обстоятельствах штурмбаннфюрер считал одним из наивысших достоинств в нордическом характере истинного арийца. Однако в последнее время дела шли до того скверно, что все карандаши были тщательно заточены и, чтобы успокоить нервы, приходилось какой-нибудь из них специально ломать.

– На то и война, – обронил он сухо. – В эту ночь – трех… Мюллер – четвертый… Вас, гауптман, если вы уж сами сюда явились, я попрошу немедленно усилить охрану доверенной вам местности, особенно в предгорье. Наладьте деловой контакт с дислоцированными у нас военными частями – пусть помогут воинскими патрульными группами на бронетранспортерах. Необходимо запереть в горах этих дикарей с кинжалами. Иначе многим из нас не миновать грустной судьбы Мюллера.

– Яволь, герр штурмбаннфюрер, сделаю все, как приказано. Немедленно!.. Но позволю себе обратить ваше внимание на случай с Мюллером. В его теле сидит не кинжал, а пуля. Стреляли в спину, а труп найден на заднем сиденье его личной машины. Загадочные обстоятельства, при которых найден труп, наводят на мысль, что Мюллера убил профессионал. – И Функель подробно выложил весь известный ему ход событий.

– С этого следовало начинать! – сурово заметил Хейниш. – А то вломились с криком «Мюллер убит, Мюллер убит…». Кажется, он кому-то очень стал мешать. И действительно, мы имеем дело с ювелирно исполненным преступлением. Возникает вопрос: не связано ли устранение Мюллера с появлением советского парашютиста? Кстати, до сих пор не пойманного! – штурмбаннфюрер, словно наказывая непроизнесенным выговором, по очереди обвел всех присутствующих тяжелым взглядом. – Думаю, мое допущение вполне вероятно?

– Очень возможно, герр штурмбаннфюрер! – предупредительно подхватил Функель.

– Похоже на то! – вел дальше Хейниш. – Разумеется, убийство Мюллера мы не оставим без самого тщательного расследования. Гауптштурмфюрер Кеслер, – обратился он к одному из эсэсовцев, которые толпились за его плечами, – поручаю вам это дело. Прежде всего с экспертами осмотрите труп, уточните, где именно был убит обер-лейтенант. И немедленно доложите!

– Слушаюсь!

– Кстати, господин комендант, куда вы дели арестованного полицая?

– Я взял его под стражу, – вклинился в разговор исполнительный Вилли Майер.

– Прекрасно! – сразу оживился Хейниш. – Тогда не будем откладывать. Пусть его сейчас же приведут ко мне. И еще – пригласите для перевода фрейлейн Бергер. Ведь ваш полицай, гауптман, не понимает немецкого?

– В пределах простейших выражений: «Стой! Внимание! Свинья!» – точно очертил пределы языковых познаний полицая Функель.

Двое дебелых эсэсовцев небрежными, но ощутимыми толчками водворили Зазроева в кабинет. Кристина Бергер с отвращением взглянула на него, на человека, предавшего свой народ, сознательно ставшего чужой подошвой, которая первой ступает в грязь и хлюпает в ней на сапоге оккупанта, подминающего под себя родную землю.

– Зазрой? – спросил штурмбаннфюрер.

– Зазроев, с вашего позволения, уважаемый господин, – полицай склонился в низком, угодливом поклоне.

– В какое время и где именно ты заметил машину обер-лейтенанта Мюллера? – задал вопрос Хейниш. – Фрейлейн Бергер, прошу переводить.

– Приблизительно в полночь, – задумчиво ответил полицай. – Появилась она из переулка на Станичнаштрассе и остановилась чуть дальше перекрестка с Владей-Кауказштрассе.

– Кто был за рулем?