Под конвоем лжи

В подземном мире архива Грейс была исключением. Вернон Келл, основатель МИ-5, был убежден, что такую важную работу можно доверять только представителям аристократии или, на худой конец, родственникам офицеров МИ-5. В результате архив всегда представлял собой сборище симпатичных дебютанток. А вот Грейс относилась к среднему классу — она была дочерью школьного учителя. Она тоже заметила Гарри, приветливо улыбнулась ему и взглядом ярко-зеленых глаз указала на одну из маленьких боковых комнатушек. Через мгновение она тоже вбежала туда, закрыла за собой дверь и поцеловала гостя в щеку.

— Привет, Гарри, милый. Как твои дела?

— Прекрасно, Грейс. Рад тебя видеть.

Это началось в 1940 году, во время ночного налета на Лондон. Они вместе прятались в бомбоубежище, а утром, когда прозвучали сигналы отбоя тревоги, она привела его к себе домой и уложила в свою кровать. Она обладала несколько необычной привлекательностью и оказалась страстной, необузданной любовницей. Время, проводимое с нею, было для него прекрасным спасением от напряженной и порой гнетущей службы. Для Грейс же Гарри был добрым и нежным человеком, который поможет ей скоротать время в ожидании возвращения мужа из армии.

Такие отношения, пожалуй, могли бы продолжаться до самого конца войны. Но через три месяца после первой встречи Гарри внезапно испытал острое чувство вины. Бедняга, не щадя жизни, дерется в Северной Африке, а я сижу здесь, в Лондоне, и потрахиваю его жену. Эти мысли привели его к глубокому кризису. Он был достаточно молодым человеком, ему следовало находиться в армии и наравне с другими рисковать жизнью, вместо того чтобы ловить безопасных, в общем-то, шпионов, не покидая Великобритании. Он убеждал себя в том, что работа МИ-5 имеет жизненно важное значение для всего хода войны, но грызущие сомнения не покидали его. Как я повел бы себя на поле битвы? Взял бы оружие и дрался бы с врагами или же забился бы в какую-нибудь дыру, пытаясь сохранить свою жизнь? В ту же ночь он рассказал Грейс о своих чувствах и прервал отношения с нею. Тогда они занимались любовью в последний раз. Ее поцелуи были солеными от слез. «Проклятая война, — то и дело повторяла она. — Поганая, проклятая, ужасная война».

— Грейс, мне нужна твоя помощь, — сказал Гарри, понизив голос.

— Слушаю тебя, Гарри. Ты мне не звонишь, не пишешь, не приносишь цветы, а потом приходишь и просишь о помощи. — Она улыбнулась и снова поцеловала его. — Ладно, так что же тебе нужно?

— Я должен посмотреть формуляр выдачи досье.

Грейс сразу помрачнела.

— Что ты, Гарри. Сам же знаешь, что я не могу этого сделать.

— Досье человека из абвера по имени Фогель. Курт Фогель.

На лице Грейс мелькнуло выражение понимания, впрочем, сразу же сменившееся деланным равнодушием.

— Грейс, я думаю, тебе не нужно говорить, что мы ведем очень важное дело.

— Я знаю, что ты занят очень важным делом, Гарри. Все управление только об этом и болтает.

— Когда Вайкери спустился, чтобы взять досье Фогеля, оно отсутствовало. Он отправился к Джаго, и уже через две минуты проклятые бумаги оказались у него в руках. А Джаго нес какую-то ахинею насчет путаницы на полке.

Грейс с сердитым видом рылась в куче документов, сваленных на тележке. Потом взяла несколько папок и принялась расставлять их на полках.

— Гарри, я знаю об этом все, до последней подробности.

— Но тебе-то откуда известно?

— Потому что он обвинил в этом меня. Он написал бумагу о том, что мне объявляется выговор, и вложил ее в мое личное дело, ублюдок.

— Кто тебя обвинил?

— Джаго! — прошипела она.

— Почему?

— Чтобы прикрыть свою собственную задницу, вот почему.

Она снова принялась перебирать папки. Гарри наклонился и взял ее за руки, чтобы вернуть ее внимание к себе.

— Грейс, я должен увидеть этот формуляр.

— Формуляр ничего тебе не даст. Человек, который брал документы перед Вайкери, нигде не расписывался.

— Грейс, пожалуйста. Я тебя умоляю.

— Мне нравится, когда ты меня умоляешь, Гарри.

— Угу, я помню.

— Почему бы тебе не прийти ко мне на обед как-нибудь вечерком? — Она провела кончиком пальца по тыльной стороне ладони Гарри. Ее руки были черными после работы с бумагами. — Мне недостает твоего общества. Поболтаем, посмеемся, и ничего больше.

— Мне бы очень хотелось этого, Грейс. — Это была чистая правда. Он очень скучал по ней.

— Если ты, Гарри, скажешь хоть кому-нибудь о том, где узнал это, то мне только Бог поможет, да и то навряд ли.

— Это останется между нами.

— Даже Вайкери не должен знать, — настаивала она.

Гарри приложил руку к сердцу:

— Даже Вайкери.

Грейс извлекла из тележки очередную кучу папок и снова повернулась к собеседнику. Ее губы, выкрашенные кроваво-красной помадой, почти беззвучно прошептали: ББ.

* * *