Под кожей (ЛП)

— Ты дрожишь как лист. Я принесу одеяла. Ты можешь лечь на диван. Мои родители вернутся только через пару часов. Ты можешь остаться здесь.

Я тяжело вздыхаю.

— Спасибо.

— Мы что-нибудь придумаем. Все будет хорошо.

Слезы выступают на моих глазах.

— Нет, не будет.

Глава 24

Следующие два часа я лежу на диване Арианны, завернувшись в ее мягкий, лавандовый плед. Арианна увеличивает температуру в помещении, но я не могу согреться. Мое тело сотрясает дрожь, а зубы продолжают стучать. Не могу перестать видеть его глаза. Мои глаза.

Арианна запекает для меня макароны с причудливыми сырами, такими как грюйер, азиаго и фонтина, ни один из которых я никогда не пробовала. Я пытаюсь их съесть, но начинаю задыхаться. Арианна ставит блюдо в холодильник для своих родителей.

Она ходит взад-вперед перед диваном.

— Как насчет Лукаса? Мне ему позвонить?

— Нет!

Она смотрит на меня, удивленная.

Стыд охватывает меня при мысли, что Лукас узнает правду обо мне. Я едва выжила, рассказав Арианне. Он все равно не захочет иметь со мной ничего общего после камня.

— В смысле, я не могу, ладно? Больше никому. Пожалуйста.

— Хорошо. Больше никому. — Она опускается на диван рядом со мной и возится со своим телефоном. И тут резко вдыхает. — О, нет. Нет, нет, нет.

— Что?

— Надеюсь, ты не против. Я просто, я хотела посмотреть и узнать…

— Выкладывай.

— Патрицид — это юридический термин для того, что ты… что произошло. — Ее голос колеблется, как будто Арианна думает, что я собираюсь вскочить и откусить ей голову в любую секунду. — В США происходит около 300 случаев отцеубийства в год. Почти во всех случаях причиной инцидента является жестокое обращение с ребенком…

— Не останавливайся. Просто скажи, чтобы там ни было.

Она потирает висок и вздыхает.

— Прокуроры отказываются от судебного преследования лишь в незначительном числе случаев, несмотря на известные факты злоупотреблений. Средний приговор — от пятнадцати до двадцати лет.

Я присоединяюсь к ее вздоху. Пытаюсь представить себе тюрьму. Она не может быть хуже той неволи, через которую я уже прошла. Тем не менее дверь в мое будущее захлопывается, как стальной капкан.

— Ну, это не круто.

— Это не справедливо, — рычит Арианна. Она шлепает свой телефон на подлокотник дивана. Вскочив, начинает вышагивать перед стеклянным журнальным столиком, кусая ногти, словно собираясь их оторвать. Она злее, чем я когда-либо ее видела. — Разве это честно? Он подверг тебя ужасному насилию, а потом тебя сажают в тюрьму на двадцать лет? Насильники выходят через семь лет. Растлители детей — через четыре года. Это безумие. Я не могу в это поверить. Этого не может быть.

Я просто смотрю, как она ходит и бормочет. Я отрешена от всего этого, отстранена, как будто наблюдаю за собой, наблюдаю за ней. Арианна включает лампу, и мы обе одновременно замечаем синеватые сумерки за окнами.

Ужас сжимает мою гортань. Я едва могу выдавить из себя слова.

— Я должна вернуться.

— Ты можешь сбежать, — неожиданно говорит Арианна. — У меня есть пятнадцать тысяч в банке, на колледж. Ты можешь их взять.

Я качаю головой.

— Куда мне бежать? Как я найду работу? Я даже не закончила среднюю школу. Меня все равно найдут. Кроме того, мне надоело быть трусихой. Что бы ни случилось дальше, я это приму.

Арианна начинает плакать.

— Я не могу поверить, что это происходит.

Я сажусь. Волны головокружения накатывают на меня. Я отодвигаю плед и встаю. Мои ноги держат меня. С трудом.

— У тебя нет куртки. Можешь взять одну из моих и отдать потом.

Как будто будет потом. Как будто я не буду убивать время ближайшие пятнадцать лет в бетонной тюремной камере. Я меняю футболку и влезаю в облегающую черную кожаную куртку, которую едва могу застегнуть.

Глаза Арианны закрыты, губы едва шевелятся.

— Что ты делаешь?

Она открывает глаза.

— Молюсь.

Хочется сказать, что мне не нужны ее молитвы, но я в отчаянии. Я приму все.

Арианна кладет руку мне на плечо.

— Я иду с тобой. Ты не должна справляться с этим в одиночку. — Она колеблется, тень проходит по ее лицу. — По крайней мере, не сейчас.

Часть меня хочет сказать ей «спасибо, но не надо». Но другая, большая часть меня в полном ужасе. Я понятия не имею, что меня ждет дома.

Глава 25

Несколько полицейских машин и фургон судебно-медицинской экспертизы припаркованы на обочине дороги. Желтая лента оцепляет территорию вокруг трейлера. Я выхожу из машины. Арианна присоединяется ко мне, и мы идем по подъездной дорожке. Гравий хрустит под ногами. Острый, как нож, ветер полосует мое лицо, шею и руки.

Ужас скребется по моему позвоночнику. Все мое тело дрожит. Я хочу убежать. Хочу оказаться как можно дальше от этого ужасного места. Хочу, чтобы это прекратилось. Однако ничего не меняется. Красные огни мигают во дворе и перед домом. Я слышу приглушенные голоса, скрежет раций. Это реально. Это происходит. Через несколько минут они застегнут наручники на моих запястьях. Посадят меня на заднее сиденье полицейской машины, за решетку. В тюрьму, в камеру. Мои ноги подгибаются, и я спотыкаюсь. Арианна поддерживает меня.