Под кровом Всевышнего

— Хорошо, но теперь я должна задать вам ещё один вопрос, касающийся ваших личных мировоззрений...

В этот момент дверь отворилась, и появился Николай:

— Разрешите присутствовать?

— Да, конечно. Жаль, что вы опоздали. Ваш брат сейчас изложил свои знания на тему... Но я хотела бы его ещё спросить...

Тут Коля оборвал её:

— О, это очень интересная тема! Разрешите мне к ней ещё немножко добавить...

Преподаватель кивнула. И Николай разразился восторженной пышной речью. Он говорил всегда с увлечением, часто уклонялся от темы, но захватывал внимание всех, и слушали его с повышенным интересом.

— Это не по теме, — пробовала остановить его педагог.

— Нет, все к одному, я сейчас перейду к самому главному, — охватывая всех сияющим взором, говорил Коля и продолжал свои философские рассуждения.

Прервать его речь смог только звонок.

Сима говорил мне дома: «Я, как дурак, стоял у доски, а Колька трепался с места, к делу и без дела». Под треск звонка все студенты поднялись с мест и зашумели. Николай развёл руками, как бы жалея, что не успел высказаться. Преподаватель сказала ему:

— Соколов, вы так много читали, так увлечены философией, что вы не в силах сдержать свои знания, которые из вас так и прут... Дайте вашу зачётку. Я вам ставлю «пять» за усердие к нашему предмету, но прошу вас: больше на мои занятия не приходите, вы мешаете мне «прощупать» каждого студента, ведь из них так трудно выудить какие-либо знания философии!

Николай с извинением и любезной улыбкой протянул педагогу свою зачётку. Он раскланялся, поблагодарил за внимание и обещал больше не попадаться ей на глаза. Утомлённая шумом перемены, педагог протянула и Серафиму его зачётную книжечку, спросив:

— Вас устраивает «четыре»?

— Конечно, — кивнул головой Сима.

И братцы отправились домой, благодаря в душе Господа, что больше не встретятся с марксизмом. Так Господь покрыл моих мальчиков. А ведь будь педагог поусерднее к своим обязанностям, да посмотри в анкеты студентов, где записано, что Соколовы — сыновья «служителя культа», ну, тогда не пропустили бы братцев без вопроса об их вере. Конечно, сыграл роль и хитрый характер Коленьки нашего, который сумел так замаскироваться и притвориться увлечённым марксизмом, что «втёр очки» своему педагогу. Да, говорить увлекательно наш первенец умел с детских лет, и это помогло ему в жизни не раз. Слава Богу за все!

Коля и Сима отлично окончили музыкальное училище, после которого Николай стал готовиться в консерваторию, а Серафим — в армию. Получив на руки диплом, Серафим приехал в храм Адриана и Наталии, где служил его отец-Сима вошёл в алтарь, отдал диплом отцу и, взяв Часослов (книжку с молитвами), вышел на середину храма и прочёл шестопсалмие. Читал он громко, с вдохновением. Его будущий педагог (семинарии), священник, служивший в тот час в храме, был в восторге и сказал: «Теперь Серафим мог читать безбоязненно, так как с училищем он расстался. Сын отца Владимира как бы благодарил Бога, вступая на новый путь служения Всевышнему». Но впереди Серафиму, как и всем нашим сыновьям, ещё предстояли годы армейской службы.

Преподаватель оркестра в Музыкальном училище имени Ипполитова-Иванова, которое окончили наши дети, очень ценил Серафима. Преподаватель руководил оркестром в консерватории, поэтому рассчитывал, что и там он будет слышать контрабас Серафима. Ученик не открывал педагогу своих планов, а поэтому всячески избегал встреч с тем, кто сулил ему беспрепятственное поступление в консерваторию, а в дальнейшей жизни — «золотые горы», В те годы «застоя» нельзя было никому поверять своих планов, открыть мечту посвятить жизнь Господу.

А преподаватель оркестра, узнав, когда Серафим должен будет ещё раз по делам посетить стены училища, стерёг выпускника у дверей. «Он не ускользнёт, я не упущу его», — говорил педагог, стоя за дверью канцелярии. Серафиму не оставалось ничего другого, как только вылезти в окно и убежать, что он и сделал. Благо, что канцелярия находилась на первом этаже.

Они встретились лицом к лицу только лет через двадцать. Серафим был уже иеромонахом Сергием. Он был одет в чёрную рясу, с крестом на груди, с окладистой пушистой бородой. И все же бывший педагог узнал его. Встреча произошла ночью, когда лаврский хор записывали на плёнку в зале консерватории. Отец Сергий пел в этом хоре, а педагог пришёл послушать церковное пение.

Подойдя к своему бывшему ученику, он сказал: «Я рад за тебя! Твоя мечта исполнилась? Но как я был убит, когда узнал, что ты служишь в армии. А теперь ты достиг желаемого?»

«Но где же мне было среди ночи пускаться в разговоры о достижении желаемого? — рассказывал мне сын. — Ведь мы, певчие, еле держались на ногах от сильного утомления... А педагог был так растроган нашей встречей. По его глазам я видел, что он обнял бы меня, если б чёрная моя ряса да крест не помешали бы ему проявить свои чувства. Да помилует его Господь за былое расположение ко мне».

Золотая свадьба родителей