Под кровом Всевышнего

Конец января я провела в бегах по институту, собирая документы. Как студенты, так и администрация и педагоги были ошарашены моим уходом. Тут и там меня спрашивали: «Что случилось? Почему вы уходите?» — так это было для всех неожиданно. Ведь я была одной из самых прилежных учениц, никогда не пропускала занятий, все сдавала вовремя. А теперь я улыбалась и врала на каждом шагу. Правда была только в том, что я выхожу замуж и уезжаю туда, где должен быть мой муж. Так как я сияла от счастья, то мне верили. Девушки расспрашивали, какое у меня будет венчальное платье и тому подобное, кто-то просился на свадьбу, а иные ребята отворачивались угрюмо, как будто я их чем-то обидела. Педагоги, расположенные ко мне, советовали не забывать живопись и продолжать учиться и работать в этой области. Я успокаивала их, уверяя, что краски останутся со мной, что я и впредь буду писать маслом, только уже не по заданию, а «отводя душу». А когда меня спрашивали, куда я уезжаю, то я говорила, что об этом не могу сказать никому. Тогда сложилось мнение, что я еду за границу и что мой будущий муж будет на такой ответственной должности, где надо иметь около себя жену. Я не спорила, таинственно улыбалась и отворачивалась. В общем, все желали мне счастья в личной жизни, говоря, что это самое главное в жизни человека.

Бедные заблудшие овечки! Никто из них не понимал, что самое главное — это исполнять волю Божию, какова бы она ни была. Я знала, что впереди меня ждёт жизнь, полная испытаний, забот, болезней, сопутствующих деторождению. Но этот крест посылался мне Господом. Святой старец дал мне на это благословение, поэтому я с радостью вступала в новую жизнь.

Свадебное платье шила мне мамина учительница рукоделия, преподававшая ещё в угличской гимназии до революции. Теперь старушка жила на окраине Москвы, где одноэтажные домики и сады напоминали деревню. Володя провожал меня туда на примерку платья. Мы долго шли не спеша по заснеженным улицам города, любуясь зимней природой и обсуждая наши дела. Греясь в уютной комнате, мы удивлялись, с какой любовью и благоговением шилось моё белое подвенечное платье из крепдешина. Горели лампадки, старушка молилась, а потом садилась за работу. Когда она трудилась, то даже внучке своей не разрешала войти в свою комнату, охраняя свой труд, как святыню. Фасон мы с ней сочинили строгий: с высоким воротником, с длинными рукавами и длиной до пола. Мы знали, что готовить одежду к Таинству венчания надо особо, потому что на неё сойдёт благодать Святого Духа. Володе мои родители тоже сшили новый костюм.

Ко дню Ксенофонта и Марии, на который была назначена свадьба, приехала из Нижнего Новгорода (тогда город Горький) моя крёстная — тётка Вера, папина сестра. Мы с ней друг друга очень любили, хоть и редко виделись, раз или два в году. Накануне свадьбы я хотела вымыть полы и взялась за ведро, но тётка остановила меня:

— Нет, нет! Сегодня мы тебе мыть полы не дадим!

— Да почему же?

— А вдруг ты нечаянно зашибёшься, так уж «до свадьбы не заживёт»!

Мы вспомнили пословицу и засмеялись. Под руководством крёстной я первый раз в жизни ставила тесто, училась готовить закуски. Я ещё ни разу не слышала про майонез, чему крёстная дивилась. Ведь у нас в семье никогда не было ни закусок, ни выпивок, ни «столов». А тут от соседей принесли бокалы, рюмки, салатницы, вазы, тарелки... Так непривычна мне была эта суета, нежелательна. Но что делать! «Свадьба бывает один раз в жизни!» — объясняли мне родные. Даже бабушка Евникия, которая все двадцать лет провела в нашей кладовке, одевалась в отрепья, найденные в помойных ящиках, и та открыла свой сундук, на котором спала, и достала два скромных ситцевых платья. Она показала их мне, ласково спросив:

— Какое из них мне надеть на твою свадьбу — с розовыми цветочками или с голубыми?

Я была удивлена и спросила:

— Откуда у тебя платья, бабушка? На что она ответила:

— Я их всю жизнь берегла для твоей свадьбы.

Родители спросили меня, какой иконой я бы хотела, чтобы меня благословили. Я выбрала самую большую и самую красивую, с Афонской горы, «Утешение в скорбях и печалях». «Эта икона принадлежит матушке Магдалине, — ответил отец, — но мы спросим у неё разрешения» (это была та самая монахиня, которая возила меня к отцу Митрофану. Она хранила у нас свою икону).

Матушка Магдалина была невыразимо обрадована вопросом папы. Она сказала: «А я ведь ломаю голову, что мне подарить на свадьбу Наташеньке. Ведь у меня ничего нет!» Целуя меня, она говорила: «Как хорошо, что ты выбрала именно эту икону. Уж так умеет утешить Царица Небесная! Никто лучше Неё не утешит. А скорби и печали у всех в жизни бывают, без них не проживёшь. Но призывай Святую Деву, и Она утешит так, что никаких скорбей не почувствуешь, радость духовную даст тебе Богоматерь!» И сбылись слова матушки: вот уже пятьдесят лет сияет над нами сей образ Богоматери, утешая и радуя!

День свадьбы