Под кровом Всевышнего

Мы заметили, что как скоро Федя увидит миску с водой, принесённую на стол, чтобы вымыть ему личико и ручки после еды, он оживает, перестаёт отворачиваться от ложки, с восторгом плещется. Пользуясь моментом, Наталия Ивановна умудряется в эти минуты всунуть в рот малышу ещё несколько ложек супу. Тогда тазик с холодной водой стал ставиться на стол одновременно с кашей, супом, с любой едой. Федюшка дрыгался, умывался, стол был залит, вода текла и на пол. Довольная радостью Феди Наталия Ивановна быстро отправляла ему в рот ложку за ложкой. В один из таких моментов вошёл отец и спросил:

— Что это такое?

Наталия Ивановна с улыбкой ответила:

— Мы, папочка, так кушаем, иначе не умеем.

— Прекратить это баловство! — рявкнул отец.

— Да он иначе ротик не откроет, он уж так привык кушать, — защищала Наталия Ивановна Федю.

— Захочет есть — рот откроет! — твёрдо сказал отец. — И чтоб такого болота я больше не видел.

В следующее кормление годовалый Федя долго хлопал по клеёнке ручками, показывал нам, что мы забыли поставить воду. Но я сказала, что отца надо слушаться. Наталия Ивановна чуть не плакала от горя. Конечно, кушать Федя стал и без воды, но Наталия Ивановна стала всё чаще уезжать в свою Перловку. «Благословляю вас поехать и отдохнуть от нас», — ласково говорил ей отец Владимир. Наталия Ивановна покорялась, но долго жить без Феди уже не могла. Через неделю или две она опять приезжала (на машине), причём привозила Феде новые дорогие игрушки, обувь и т. п.

Детство Федюши

Младший братец Федя был всегда радостью для всех членов семьи, предметом любви и заботы. Однажды Ривва Борисовна стала (конечно, в шутку) просить у четырехлетней Любочки подарить ей братца. Она долго, серьёзно и убедительно говорила:

— Любочка, зачем вам Феденька? Он плачет, по ночам вам спать не даёт, много времени отнимает у мамы... Отдай его мне!

— Нам самим Федя нужен, — твёрдо ответила крошка.

— Нет, скажи — зачем вам Федя? У папы с мамой и без него четверо ребят, — не унималась Ривва Борисовна.

— Мы его себе выродили, значит — нужен! — отрезала Любочка. — Не отдадим.

Да, дети на самом деле считали себя участниками в приобретении младшего братца. Сколько раз они слышали от отца слова: «Нагнись, подбери все сам, маме трудно». Уезжая, отец всегда говорил: «Помогайте маме, кто только чем может. Маму надо беречь, у неё ребёночек внутри», -и дети наперебой старались, не ожидая моих приказаний. «Отдохни, мамуля, мы сделаем это сами», — то и дело слышала я. А когда Федю принесли домой, то дети считали счастьем чем-нибудь ему послужить: подержать бутылочку, пока он сосёт, подержать головку ребёнка во время купания, снять с верёвки пелёночки и т. п. Когда в семь месяцев Федя сидел в своей кроватке, то старшим было поручено следить, чтобы он не упал, приподнимать малыша, обкладывать подушками, развлекать Федю своими играми. Однажды мальчики закричали мне сверху (кухня была внизу):

— Мама, Федя к тебе, видно, хочет, плачет. Соскучился он, не смотрит на наши игры, мы тебе его сейчас принесём!

— Нет, — говорю, — не несите, по лестнице вам опасно с Федей ходить: упадёте, уроните... Минут через двадцать я освобожусь от кухни и сама к вам поднимусь, позабавьте его пока чем-нибудь.

Слышу смех, грохот... А когда поднялась в детскую, то ахнула: одеяла на полу, а ребята — мокрые от пота.

— Мама, мы придумали забаву! Мы стали кувыркаться через голову. А Федюшка как увидит нас кверху ногами, так и заливается смехом. Смотри, мама!

— Вот и молодцы, — говорю, — теперь можно идти обедать. Только постели уберите, а то папа не любит беспорядка.

— А скоро он приедет? Ведь в четыре часа хотел.

— А вдруг раньше освободится? Уберитесь уж.

К приходу отца дети всегда собирали игрушки, мели пол — в общем, наводили порядок. Отец, благословив встретивших его детей, всегда проглядывал комнаты. Ребята впивались в него глазами, ждали похвалы. «Молодцы, порядок, — говорил отец. — А гуляли сегодня? Почему мокрые валенки не на батарее?»

Заслужить похвалу отца было счастьем. Он ласкал, целовал детей, особенно нежен был с Колей. По ночам Коля зачастую перебирался со своего дивана под бочок к отцу. Зачем? Коля говорил: «Мне ночью в темноте становится страшно. Я переберусь к папе, нащупаю его пушистую боро-ДУ, тогда сплю спокойно».

Слово батюшки было для детей законом, им и в голову не приходило ослушаться отца. Однако Федюшка стал рано проявлять своеволие, с которым приходилось бороться. Возможно, это было последствием присутствия Наталии Ивановны, в поведении которой чуткое дитя подмечало порою протесты.

— Ребята, — скажу я, — позовите Федю домой.

— Звали, он не идёт.

— Ещё раз позовите, скажите: мама тебя зовёт.

— Он все равно не идёт, заигрался в песке.

— Скажите Феде: мама плачет.

Смотрю — бежит Феденька ко мне, спрашивает:

— Ты, мамочка, плакала? Почему?

— Сынок не слушается, не идёт ко мне.

— Нет, я пришёл, не плачь, — и он целует мать.